Рене Груссе - Чингисхан: Покоритель Вселенной

Поелику Чингис Хан не повиновался никакой вере и не следовал никакому исповеданию, то уклонялся он от изуверства и от предпочтения одной религии другой, и от превозношения одних над другими. Наоборот, ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтением, так христиан и идолопоклонников[74] миловал. Дети и внуки его по нескольку человек, выбрали себе одну из вер по своему влечению: одни наложили Ислам (на выи свои), другие пошли за христианской общиной, некоторые избрали почитание идолов, а еще некоторые соблюли древнее правило дедов и отцов и ни на какую сторону не склонились, но таких мало осталось. Хоть и принимают они (разные) веры, но от изуверства удаляются, и не уклоняются от Чингисхановой ясы, что велит все толки за один считать и различия меж ними не делать.

И еще у них похвальный обычай, что закрыли они двери чинопочитания, похвальбы званиями и (воспретили) крайности самовозвеличения и недоступности, кои в заводе у счастливцев судьбы и в обычае царей. Кто ни возсядет на ханский престол, одно имя ему добавляют Хан или Каан, и только. Более сего не пишут, а сыновей его и братьев зовут тем именем, что наречено им при рождении, будь то в лицо или за глаза, будь то простые или знатные. Когда пишут обращения в письмах, одно то имя пишут, и между султаном и простолюдином разницы не делают. Пишут только суть и цель дела, а излишние звания и выражения отвергают.

Ловитву Чингис Хан строго содержал, говорил, что-де лов зверей подобает военачальникам: тем, кто носит оружие и в боях бьется, надлежит ему обучаться и упражняться (дабы знать), когда охотники доспеют дичь, как вести охоту, как строиться, и как окружать дичь, по числу людей глядя. Когда соберутся на охоту, пусть высылают людей на дозор и осведомляются о роде и числе дичи. Когда не заняты военным делом, пусть непременно ревнуют об охоте и войско к тому приучают. Цель не только сама охота, а больше то, чтобы воины приобыкали и закалялись, и освоивались со стрелометанием и упражнением. А как двинется хан на великий лов, — срок ему: едва наступит зимняя пора, — то разсылает приказы, чтобы те войска, что находятся в средоточии ставки и по соседству с ордами, готовились къ лову, чтобы, как указано будет, столько то людей из десяти садилось на конь, и чтобы сообразно каждому месту, где будет охота, собрали они снасти, оружие и все другое. Тогда определяет (хан) правое и левое крыло и середину, распределяет их между великими эмирами, а (сам) выступает с катунями,[75] наложницами, явствами и питиями. Кольцо для лова охватывается за месяц, либо за два-три месяца, и зверя сгоняют постепенно и полегоньку и брегутся, чтобы он не вышел за кольцо. А ежели каким разом выскочит зверь из круга, то станут обсуждать и разследовать причину до последней мелочи, и бьют на том деле палками тысяцких, сотников и десятников, часто случается, что и до смерти убивают. И ежели к примеру кто не соблюдает строя, что зовется у них нерге, и выступят из него, либо отступят от него, наказание ему великое и спуску нет. Таким чином два-три месяца денно и нощно гонят они дичь, какъ будто стадо баранов и шлют послов к хану и дают ему сведение о звере и о его числе, что-де докуда достиг и откуда спугут, пока, наконец, не сомкнётся кольцо. Тогда на два-три фарсаха[76] понавяжут вервий одно к одному и понабросают (на них) войлок. Войско стоит на местах, плечо к плечу, а дичь внутри круга голосит и волнуется, и разные звери мычашем и воем выражают, что де пришло возвещенное время, егда соберутся купно звери; тигры свыкаются с дикими ослятами, гиены содружаются с лисами, и волки собеседуют с зайцами. Когда стеснится кольцо до крайности, так что не станет мочи двигаться диким зверям, сперва хан с несколькими приближенными въедет в круг и с час времени пускает стрелы и разит дичь, а как прискучит ему, сойдет наземь на высоком месте среди нерге, чтобы полюбоваться и тем, как въедут царевичи, а за ними по порядку воины, начальники и простой люд. Такимъ родом пройдет несколько дней, пока из дичи не останется ничего, кроме одиночек или парочек, раненных и разбитых. Тогда старики и удрученные годами смиренно подступят к хану, вознесут мольбу и заступятся за продление жизни остатков зверья, чтоб выпустили его через то место, где ближе до воды и травы. Всю дичь, что побита была, собирают, и коль нельзя счесть, исчислить и перечислить разных пород зверья, считают токмо хищных зверей да диких ослов. Друг один сказывал, что во дни царствия Каана (Угедея) таким путем одной зимой охота была, и Каан, для ради любования и развлечения, сидел на холме. Звери всех родов устремились к его трону и под холмом подняли крики и вопли словно просили справедливости. Каан приказал всех зверей выпустить и отъять от них руки насилия. Он же приказал, чтобы посреди страны Хатайской, в месте зимовий, была построена стена из дерева и земли, и на ней двери, чтобы из дальних мест собиралось туда зверей множество и чтобы таким путем на них охотились. Тоже и в пределах Чагатаева Алмалыка да Куяша он устроил такое же место для охоты. (Не) таковы ли суть и обычаи войны, убиения, счета убитых и пощады остающихся; таковы они шаг за шагом, ибо то, что оставляется в живых в (покоренных) странах, состоит из горсти бедняков, немногих числом и немощных.

Что до устройства войска, то от времен Адамовых до сего дня, когда большинство климатов[77] находится под владычеством и в повиновении рода Чингисханова, ни в какой истории не вычитано и ни в какой книге не написано, чтобы когда либо какому царю, бывшему господином вый народов, удалось иметь войско, подобное татарскому, что терпеливо в трудностях и благородно в спокойствии, что в радости и несчастии одинаково покорно полководцу, не из за чаяния жалованья и корма,[78] и не из-за ожидания прибытка и дохода, — и сие есть наилучший порядок для войска. Львы, пока не взалкают, не идут на ловитву и не нападают ни на какого зверя. В пословицах персидских говорится, что «от сытой собаки охоты нет», и сказано есть: неволь гладом пса твоего да пойдет за тобою.

Какое войско в мире может быть как татарское, что (даже) среди (ратнаго) дела охотится для одоления и презрения диких зверей; в дни покоя и досуга ведет себя как баранье стадо, приносящее молоко, шерсть и многую пользу; а среди трудов и несчастий свободно от разделения и супротивности душ. Войско наподобие крестьян, что несут разные (повинности) поставок, и не выказывают докуки при выполнении того, что приказано, будь это копчур,[79] аваризы,[80] расходы на проезжих, содержание ямов,[81] представление подвод, заготовка корма для животных. Крестьяне во образе войска, что во время ратных дел от мала до велика, от знатного до низкого — все рубят саблями, палят из луков и колят копьями и идут на все, что в ту пору потребуется. Коль возникнет опасение войны от врагов или козней от бунтовщиков, они заготовляют все, что в том случае пригождается: разное оружие и другое снаряжение, вплоть до знамен, иголок, веревок, верховых и вьючных животных, ослов и верблюдов. Таким образом, по десяткам и сотням, каждый выполняет свою повинность, а в день смотра предъявляют они снаряжение, и, если хоть немногого не хватит, то такому человеку сильно достается и его крепко наказывают. И хотя бы они находились среди самого сражения, все, что потребуется на разные расходы, через них же достается. Что до женщин их и людей, оставшихся при грузах или дома, то поставки,[82] что производились, пока сам человек был дома, остаются в силе, до того, что, если случайно повинностью того одного человека будет его личная помочь,[83] а мужчины не окажется, то женщина (того двора) выйдет лично и выполнит дело.