Моисей Радовский - Александр Попов

Это постановление было вынесено 15 октября, за два дня до царского манифеста, провозгласившего столь желанные русской интеллигенции демократические свободы. Вскоре, однако, последовали новые жестокие гонения, коснувшиеся и высшей школы, в особенности революционного студенчества. Рассматривая его как оплот «крамолы», власти поставили охрану у входов в высшие учебные заведения, справедливо опасаясь, что к учащейся молодежи присоединятся рабочие и другие революционно настроенные слои населения и студенческие сходки превратятся в общеполитические митинги.

Попов и весь совет Электротехнического института в постановлении от 27 октября 1905 года подали решительный голос против принятых полицейских мер: «Обсудив настоящее положение в институте, совет находит безусловно необходимым снятие охраны от входов в здание института. По вопросу о митингах в стенах высших учебных заведений совет находит, что таковые будут иметь место в прежней форме до тех пор, пока возможность устраивать их вне учебных заведений не будет предоставлена на началах свободы и неприкосновенности личности, возвещенных манифестом 17 октября, на что считает неотложно необходимым указать правительству через посредство совета директоров высших учебных заведений, полагая вместе с тем обратиться в городское управление с просьбой о предоставлении возможности пользоваться принадлежащими ему помещениями для устройства в них митингов»[784].

За «беспорядки» в высших учебных заведениях несли ответственность их руководители, и Попову часто приходилось иметь объяснения с начальством. Одно такое объяснение стоило ему жизни: через несколько дней после посещения петербургского градоначальника изобретатель радио скончался. Роковые обстоятельства, которые свели его в могилу, описаны в воспоминаниях его дочерью Раисой Александровной: «С сентября 1905 года отец стал директором Электротехнического института. Это обстоятельство оказалось для него роковым. По всей стране прокатилась тогда волна забастовок. Революционное движение захватило и студенчество. В общежитиях, где жили студенты, систематически производились обыски: полиция искала нелегальную литературу и оружие. Отец возмущался этими обысками, протестовал против них, беспрерывно волновался по этому поводу.

Студенческое движение все росло. Правительство требовало самых срочных репрессивных мер против студенчества. Отца вызвали к петербургскому градоначальнику. Там произошел крупный разговор. Градоначальник требовал от директора „принятия мер“, отец, естественно, отказался: он не мог идти против молодежи. В тот день отец вернулся домой крайне расстроенный. Даже мы, дети, заметили что-то неладное. Он был бледен, губы его дрожали, он заикался. За обедом он сел за стол не на свое место, чего с ним никогда раньше не случалось. Потом он стал жаловаться на усталость и головную боль. Но расстроенный и больной, все время волнуясь и тревожась из-за „беспорядков“, все же работал.

У меня сохранилась запись хода его болезни, сделанная собственной рукой моей матери — врача. 28 декабря температура у отца повысилась, но 29-го он все же пошел в институт, 30-го он слег, чтобы уже не встать. 31 декабря 1905 года в 5 часов вечера он скончался от кровоизлияния в мозг»[785].

Другая дочь Попова, Екатерина Александровна Попова-Кьяндская, так рассказывает о последних днях своего отца: «29 декабря отец имел тяжелое объяснение с градоначальником. По возвращении от него домой он почувствовал себя плохо, но все же поехал на заседание в институт. Поздно возвратившись домой, он слег в постель. Произошло кровоизлияние в мозг. Моя мать, врач по образованию, приняла необходимые меры. 31 декабря она пригласила профессора. Осмотрев больного вместе с матерью и приняв ее за лечащего врача, он сказал:

— Больной безнадежен. Надо подготовить жену больного.

— Это я — его жена.

В 5 часов вечера, когда мы, дети, с бабушкой и воспитательницей сели обедать, открылась дверь из спальни отца. На пороге появилась моя мать и сказала:

— Дети, идите сюда. Настали последние минуты. Братья мои стали делать отцу искусственное дыхание, мать подносила нашатырный спирт, но все было кончено»[786].

Глава четырнадцатая

СЛАВНЫЙ СЫН РОССИИ

После безвременной смерти Попова в прессе появилось большое количество некрологов; в них отмечались заслуги русского ученого, подарившего миру новое средство связи, а некоторые авторы указывали и на условия, вследствие которых страна потеряла одного из лучших своих сынов.

Разумеется, не все органы печати одинаково освещали это горестное событие, но даже реакционное «Новое время» вынуждено было отметить «всемирную известность» покойного[787]. «Петербургская газета», выразив горечь по поводу «тернистого пути» непризнания в своем отечестве[788], дальше этого не пошла. О тяжелых условиях в стране, не позволивших Попову в полной мере раскрыть свои способности и в конечном счете сведших его в могилу, газета и не заикнулась. Первый заговорил об этом будущий преемник Попова на посту директора Электротехнического института профессор П. Д. Войнаровский[789], который выступил в газете «Молва». Кратко осветив деятельность Попова, он писал: «28 сентября минувшего года Совет института единогласно избрал Александра Степановича Попова директором этого учебного заведения. Чуткая натура не вынесла бремени тяжелых обязанностей в столь трудное время: А. С. пал жертвой кризиса, переживаемого ныне нашей Родиной, которая лишилась еще одной крупной силы, видного ученого деятеля»[790].

Говоря о том, что страна лишилась еще одного ученого, автор имел в виду первого выборного ректора Московского университета С. Н. Трубецкого[791], также павшего под тяжестью невыносимых условий того времени. Об этом прямо заявил близкий друг Попова Г. А. Любославский в некрологе, напечатанном в газете «Слово». Назвать по имени высокопоставленного чиновника, который довел Попова до кровоизлияния в мозг, автор некролога, конечно, не мог. Но окрестив его, вернее весь уклад жизни того времени, именем финикийского божества Молоха, требовавшего все новых и новых человеческих жертв, Любославский недвусмысленно дал понять, кто является виновником гибели изобретателя радио[792].

Еще более откровенно о причинах смерти Попова было сказано в журнале «Электричество»: «В последнее время, когда реакция надвинулась со всех сторон, между прочим и на высшую школу, настроение А. С. было особенно подавленное. В последних числах декабря после неприятных разговоров с администрацией он почувствовал себя плохо, а через два дня скончался от кровоизлияния в мозг. Эта утрата тяжело отозвалась на всех лицах и учреждениях, которые имели касательство к личности А. С, и трудно сказать, в какой сфере она чувствуется тяжелее. Русская наука и техника потеряли в нем одного из самых выдающихся деятелей, Электротехнический институт одного из лучших своих профессоров, а его сотрудники — отзывчивого человека, который с теплым вниманием относился ко всем нуждам и запросам лиц, обращавшихся к нему»[793].