Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов

стало сюрпризом для Альфреда, столь же неожиданным, сколь и радостным, как он написал в ответе. “Столь высокая оценка, за которую я должен благодарить лишь твою благую волю и твое влияние, заставляет меня краснеть от сознания, что я ее не заслужил. Я воспринимаю слова, сказанные тобой и коллегами не как похвалу за то немногое, что я успел создать, но как побуждение к будущей деятельности. Если с таким импульсом мне не удастся принести пользу в области прогресса, то лучше я живьем похороню свою душевную убогость в каком-нибудь неизвестном уголке мира”»[74].

В целом Альфред скептически относился к многочисленным почестям, распространенным в то время. Награждение медалями казалось ему делом глубоко субъективным. Он любил поговаривать, что орден Почетного легиона получил за счет личного знакомства с бывшим французским министром и что за шведский орден Полярной звезды он должен благодарить свою кухарку (или ее великолепное ублажение «высокопоставленных животов», читай: Норденшёльда). Однажды Альфред узнал, что его портрет (вместе с портретами отца и братьев) входит в публикацию о выдающихся шведских промышленниках. Он попросил издателя убрать его: «Я не заслужил известности и не имею вкуса к ее журчанию»[75].

Но всеобщее признание – это одно, а вот с научной репутацией дело обстояло иначе. Альфреда Нобеля огорчало то, что ни одна из полученных им наград не подтверждала ценности его изобретений. Он мог испытать сильный гнев, когда его научные заслуги принижались. Однажды директор австрийской динамитной компании написал в информационной брошюре, что он изобрел динамит случайно – такое пренебрежительное отношение к его усилиям изобретатель никак не мог простить и отправил обидчику гневное письмо. Обиделся он и тогда, когда в 1882 году его не пригласили на открытие Сен-Готардского железнодорожного тоннеля, строительство которого стало возможным исключительно благодаря его изобретению – динамиту.

* * *

В мае 1885 года до Альфреда дошли слухи о том, что чета фон Зуттнер только что вернулась из Грузии в Австрию и поселилась в наследственном поместье Зуттнеров, замке Харманнсдорф. Затем Берта и сама известила его об этом коротким письмом и сообщила, что они с мужем будут рады увидеть его в гостях. Это сообщение невольно вновь оживило его воспоминания о Берте и о том, как все могло бы повернуться в его жизни, не встань на его пути Артур фон Зуттнер. Его первым импульсом было связаться с Бертой и просто увидеться с нею. Разумеется, у него и в мыслях не было разрушать ее семью, да это было и невозможно, но в простом визите вежливости, который бы он нанес барону и баронессе, разумеется, не было ничего предосудительного. И тем не менее природная застенчивость не позволила Альфреду сделать даже этот шаг. Он решил дождаться, пока судьба сама приведет его в Вену и там сведет с Бертой.

Увы, этим планам не суждено было сбыться.

«Дорогая мадам! – писал Альфред Берте 17 августа 1885 года. – Я не ответил раньше на Ваше милое и любезное письмо только потому, что собирался увидеть Вас лично и от всего сердца засвидетельствовать Вам свое почтение.

И вот я в Вене, но Вас здесь нет, и говорят, что Вы не часто здесь бываете. Отправиться же в Харманнсдорф я не решился из опасения, что причиню Вам беспокойство, а в этом отношении я похож на стеснительную женщину.

Какое счастье узнать, что Вы счастливы и довольны, вернувшись, наконец, в обожаемую Вами страну и включившись в борьбу, которая вызывает у меня огромное уважение.

Как Вы отозвались обо мне – потерявший в кораблекрушении юность, радость и надежду? Опустошенная душа, в инвентарь которой входит белая страница – или серая.

…Прошу Вас передать сердечный привет Вашему мужу, примите также, дорогая мадам, уверения в самых искренних чувствах, глубоком уважении и преданности».

Глава четвертая

В поисках огня без дыма

Что скрывается под снегом, появляется в оттепель.

Шведская пословица

Как уже говорилось в предыдущих главах, в первой половине 1880-х годов Альфред Нобель был одержим идеей создания бездымного пороха. Впрочем, не он один – необходимость создания пороха, который при горении не выделял бы дыма и таким образом не выдавал бы мест нахождения стрелка или артиллерийского расчета, была на тот момент одной из самых актуальных задач, стоявших перед производителями оружия.

Альфред решил для создания такого пороха вернуться к давней идее своего отца о смешении пороха с нитроглицерином и к 1885 году, судя по всему, существенно продвинулся в этом направлении. Во всяком случае, в июле он сообщал уже упоминавшемуся на страницах этой книги профессору химии Фредерику Абелю: «Могу по секрету сообщить Вам, что вскоре смогу предложить Вам взрывчатое вещество для гранат, мощь и надежность которого станут для Вас неожиданностью. Это не жидкость». Свое новое детище Альфред назвал баллиститом. Биографы и историки науки и техники отмечают, что в самой методике работы Нобеля над новыми взрывчатыми веществами, по сути, никогда не было серьезной научной основы – он не понимал химического механизма того, что делает, не был в состоянии описать ход своих поисков в каком-либо научном или хотя бы наукообразном виде и потому работал, что называется, вслепую, методом проб и ошибок, опираясь на свою поистине гениальную интуицию. В этом смысле он был очень похож на Томаса Эдисона, любившего говорить, что «гений – это 1 % гениальности и 99 % работы».

Чего Альфред Нобель на тот момент просто не мог знать, так это того, что одновременно с ним над созданием бездымного пороха работал Поль Вьель – профессор физики в школе и одновременно инженер той самой государственной пороховой компании в Севране, которая располагалась рядом с лабораторией Нобеля. В конце 1884 года Вьель на основе нитроцеллюлозы, без всякой примеси нитроглицерина, создал новый вид пороха, который был в три раза мощнее обычного и сгорал почти полностью, не давая дыма. В 1885 году на полигоне в Севране в обстановке строгой секретности начались испытания пороха Вьеля.

Вот так и получилось, что когда к концу 1886 года Нобель решил, что совместно с Жоржем Ференбахом создал продукт, который можно было предложить к испытаниям, Вьель уже продемонстрировал французской армии свой бездымный порох и его изобретение перестало быть тайной. Получалось, что Альфреду Нобелю вряд ли удастся стать поставщиком нового вида пороха во Франции, но ведь были и другие страны Европы, в первую очередь Великобритания, в которой он очень рассчитывал на поддержку профессора Абеля.

Одновременно оставался проект создания треста динамитных компаний, который надо было продвигать. Для того чтобы реализовать связанную с созданием этого треста мечту – начать жить на ренту, освободившись от забот, связанных с производством взрывчатки,