В садах Эпикура - Алексей Леонидович Кац
В садах Эпикура читать книгу онлайн
В 2022 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Алексея Леонидовича Каца (1922–1978), блестящего и авторитетного историка, исследователя социальной жизни Древнего Рима и его важнейших идейных течений – манихейства и неоплатонизма (среди конкурирующих философских школ лично симпатизировал более всего Эпикуру и его последователям).
Обширные воспоминания А. Каца начинаются картинами довоенного московского детства, прошедшего в знаменитом посёлке художников Сокол. Уже в школьные годы проявились его интерес к театру и неординарные актерские данные. Рано потеряв отца, арестованного в 1934 году по 58-й статье, он тем не менее поступает на исторический факультет МГУ и успешно заканчивает первый курс. 23 июня 1941 года он сдает на отлично экзамен по истории Древнего Рима своему будущему наставнику А.Г. Бокщанину. Воспоминания автора об историческом факультете МГУ за 30 лет являются важным историческим источником и занимают большую часть его впервые публикуемых рукописей. Его непосредственное восприятие учебного процесса, общение с преподавателями, студенческая жизнь, личное знакомство с крупнейшими представителями советской исторической науки представляют большой интерес. Академические занятия прервала война. Студентов первого курса отправили рыть окопы, где завязались дружеские отношения с известными впоследствии историками Павлом Волобуевым, Юлианом Бромлеем, Михаилом Гефтером и другими.
Во время боевых действий А.Л. Кац был армейским разведчиком, ввиду своих незаурядных способностей быстро продвинулся и окончил войну в Венгрии в звании старшего лейтенанта, кавалером двух боевых орденов, военным переводчиком разведуправления штаба 40-й армии. По возвращении в Москву, А.Л. Кац завершил образование, защитил кандидатскую диссертацию и был распределён в Киргизию, где продолжал поддерживать тесные научные и творческие связи со своими коллегами в Москве и Ленинграде.
В книге присутствует нецензурная брань!
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Wir alten Affen
Sind neue Waffe».
Это переводится так:
«Мы старые обезьяны
И есть новое оружие!»
Было смешно и жутковато от такого юмора. Германия агонизировала. На войне теперь были все. С возрастом не считались. Четырнадцатилетние мальчишки были опаснее старых обезьян: они, умирая под пулями, успевали выпустить фаустпатрон или полоснуть из автомата, потому что умели с ними обращаться и не имели никакого представления ни о жизни, ни о смерти. Старики не умели стрелять и не хотели умирать.
Мы с Даниленко посетили дипломатов. При входе в их домик нас встретил атташе. Я познакомил его с Даниленко. Атташе сказал: «Господа, отправьте меня в ночной поиск, я приведу пленных, двиньте меня на передовую – я готов умереть. Но избавьте меня от обязанности варить кофе этой старой ведьме». В ответ мы развели руками. Посол лежал в постели разбитый болезнью. На наш вопрос, что с ним, дама просто и скорбно протянула листок бумаги с раздавленной вошью. Даниленко очень удачно заметил, что, если мадам собирает коллекцию насекомых, мы принесем ей еще более выкормленные экземпляры. Больной посол просветленно улыбнулся. Мы предложили баню. Дипломаты отказались: испугались холода. Дама потребовала к себе врача. Я сбегал за своим старым другом доктором Бендриковым, который, считал, что у генерала Шарапова пошаливает сердце. Бендриков явился – элегантный, вежливый, с испанской бородкой. Дама принялась раздеваться, я вышел. Бендриков закричал вслед: «Леша, куда же вы, а кто будет переводить?» Я ответил: «Доктор, обойдитесь без переводчика, постарайтесь нащупать недуг!» «Вы что, с ума сошли?» – орал Бендриков. Но ему все-таки пришлось обойтись без переводчика. Атташе ждал меня в прихожей с совершенно сокрушенным видом. Я ему посоветовал терпеть, ему это легче, чем нам: он верующий христианин. Через насколько дней послов увезли в Бухарест. Они хотели проститься со мной, но у меня не было времени. Я и так им все простил.
Надвигались грандиозные события.
В последних числах апреля войска фронтов, которыми командовали маршалы Жуков и Конев, ворвались в Берлин, произошла встреча с союзниками на Эльбе. Я писал в дневнике: «Дело идет к развязке. Эх, как бы дожить бы до свадьбы женитьбы…» И в другом месте: «Ужасно трудно стало переживать дни, как хочется, чтобы скорее это кончилось, и, хоть на немного, но домой».
Армия наступала. 1 мая 1945 года мы праздновали в городе Нове-Месте на реке Ваге. Я привел сюда обоз. Радовался, что ехал, не торопясь: очень уж красивые были места. С одной стороны, покрытые весенней зеленью лесов, горы, с другой – быстрая голубая река Ваг. Проехали мимо отвесной скалы с замком на вершине, словно из сказки. Нове-Место уютный-уютный городок, как все словацкие города. Праздник встречали дружно и весело. Крепко выпили. Подняли тост за войска, взявшие Берлин. Но случилась и беда. В тяжелом бою был ранен наш старый знакомый капитан Сетенко. Он командовал батальоном, пошел на артиллерийские позиции и здесь попал под осколок. К счастью, рана была не опасной, но изуродовала лицо. Перебинтованный Сетенко пришел в Отдел со своим ординарцем. Он был под хмельком. Лихорадочно горели глаза. Он смеялся, ругался, пил. Его ординарец сел на пол, прислонился к стене и уснул. Это были люди с передовой. Они отдохнули и отправились в госпиталь. Да, невообразимо тяжелой была жизнь на передовой. А события мелькали. Войска с боями пробивались вперед. Несли потери. От этого становилось особенно тяжело. Ведь практически Германия уже была разбита. Какие же сволочи заставляли немцев умирать и убивать?! Как всегда, занимаясь делами, я все время думал о Жене. В первых числах мая мы прибыли в город Угерский Брод. Поздно вечером я кончил дела и отпросился у «фюрера» к Жене. Я даже не знал, где она живет. Чудом нашел ее на окраине города, протопав под весенним дождем. У Жени я застал двух мужчин – очкастого парня солдата и младшего лейтенанта без очков. Очкастый парень, увидев меня, спросил: «Старший лейтенант Кац?» Я не стал отказываться. Парень назвался Карлом – старым знакомым Жени, а младший лейтенант оказался моим земляком. Сели за стол и принялись за ужин. Пили водку, пели песни. Младший лейтенант обнимал меня и говорил со слезой: «Лешка, ты счастливец!» Я растроганно соглашался. Они ушли под утро. Я явился в Отдел своевременно, как счастливец, избитый палками. Раскалывалась голова. Но ничего. Приступил к работе.
Ни на минуту нельзя было оторваться от радиоприемника. Мы услышали тревожный призыв восставшей Праги. Нас от нее отделяли горы, а о движении войск маршала Конева к ней мы ничего не знали. Потом твердый голое немецкого диктора объявил о гибели Гитлера. Что с ним случилось – оставалось загадкой. Ведь диктор сказал: «Фюрер погиб смертью героя». Позднее стало известно, что Гитлер застрелился.
6 мая, поздно вечером, во время дежурства я услышал по радио болгарскую передачу: союзники подписали в городе Реймсе акт о капитуляции Германии. Я не поверил своим ушам. Да и болгарская речь, хоть и похожа на нашу, понималась с трудом. Я стал крутить ручки приемника. Вскоре то же сообщение я услышал по-немецки. Сомнений не оставалось. Война кончилась. Однако у нас на сей счет не было никаких известий. Было поздно, но я отправился к «фюреру». Застал его дегустирующим коньяк. Я сказал: «Товарищ полковник, Германия капитулировала». Он ответил: «На, выпей, и не мели чепухи». Коньяку я выпил, но от своего сообщения не отказался. Тогда «фюрер» надел гимнастерку, и мы отправились к генералу Шарапову. Он нас принял, несмотря на поздний час. Полковник Сваричевский доложил: «Товарищ генерал, Кац говорит, что война кончилась». Шарапов вытаращил глаза. Я рассказал про услышанную передачу. Генерал грозно потребовал, чтобы я не распространял провокационных слухов: «Идет война. С этим не шутят». Запищал зуммер телефона. Кто-то что-то доложил генералу. Положив трубку, он сказал, что наше известие подтверждается, но просил нас молчать, т. к. мы в
