Нас называли ночными ведьмами - Наталья Федоровна Кравцова

Она автоматически продолжала отвечать на вопросы, но все окружающее перестало для нее существовать. Все, кроме Лели. «Подорвалась… Леля подорвалась…»

– Она тоже шла через минное поле. Но там были мины противопехотные. А вы наткнулись на противотанковые, потому и прошли.

«Да, да… Я прошла. А вот Леля…»

Потом Руфу куда-то повезли на машине. Машина подъехала к землянке. Руфа оказалась перед генералом. Он задал ей несколько вопросов. Она односложно отвечала, ничего не понимая, не чувствуя, как каменная. Генерал протянул ей стакан:

– Пей!

Это был спирт. Покачав головой, Руфа отказалась:

– Не хочу.

Тогда он решительно приказал:

– Пей, тебе говорят!

Она выпила спирт как воду. Потом пришла медсестра, дала снотворное, но Руфа не уснула. Она знала: на рассвете Лелю должны были вынести с минного поля. Уставившись стеклянными глазами куда-то в угол, она сидела и ждала рассвета. И опять в ушах звучал все тот же веселый мотив.

Часто приходила медсестра, что-то говорила. В памяти у Руфы оставалось только то, что касалось Лели.

Утром Лелю должны были принести. За ней пойдут саперы… А может быть, она жива?

Наступило утро. Лелю нашли, принесли. Руфа вышла из землянки посмотреть на нее. Леля лежала на повозке, и казалось, что она спит, склонив голову на плечо. Руфа видела только лицо, все остальное было закрыто брезентом.

Перед Руфой на повозке лежала Леля. Она была мертва. Ей оторвало ногу и вырвало правый бок. Все это Руфа уже знала. Но ничто не шевельнулось в ней. Она равнодушно смотрела на подругу, как будто это была не она, а груда камней.

Потом приехали летчицы из полка. Обнимали, утешали Руфу, старались отвлечь от мыслей о Леле. Когда сели в машину, Руфа сняла сапоги – передать солдату. Ей укутали ноги, и всю дорогу она молчала.

Спустя час показался аэродром и на нем – замаскированные самолеты По-2. Машина въехала в большой тенистый парк и остановилась у дома, где жили летчицы. Руфа сразу же встрепенулась, заспешила и, выпрыгнув из машины, босиком побежала в свою комнату. Ей казалось, что настоящая Леля там, живая…

Два дня она лежала с открытыми глазами на койке и никак не могла уснуть. Возле нее дежурили, давали ей порошки. Она послушно принимала их, но сон все равно не приходил.

Лелю решили похоронить в Гродно, на советской территории. Когда Руфа узнала, что Лелю увезут, то ночью пошла проститься с ней. Девушки-часовые пропустили Руфу в клуб, где лежала Леля. Медленно подошла она к гробу и упала… Очнулась она у себя в комнате. В тот же день Руфу отправили в санаторий, где она пробыла почти месяц. Первое время она не могла ни спать, ни есть, ни на что не реагировала, словно совсем выключилась из жизни. Врачи говорили, что у нее психотравма.

Целые дни Руфа проводила у камина одна. Уставившись в одну точку, молча смотрела, как полыхает огонь. Она не могла оторвать глаз от пляшущих языков пламени. Ей все казалось, что она сидит в самолете, а пламя ползет по крылу, приближаясь к кабине.

Все, что случилось в ту ночь, никак не могло улечься в голове, стать прошлым. Отдельные моменты пережитого вдруг живо всплывали в памяти. Только Руфа никак не могла связать их вместе, и это было мучительно…

Но однажды, когда она, как обычно, сидела, тупо уставившись в огонь, обрывки воспоминаний как-то сами собой соединились, и ей стало легче. Вечером она уснула и впервые за все это время проспала до утра.

А еще через несколько дней Руфа вернулась в полк. Сначала она опасалась: а вдруг после всего пережитого она будет бояться летать? Ведь иногда случается такое. Но все обошлось. Она снова начала летать на боевые задания, с хорошей летчицей – Надей Поповой. Надя была энергичная и веселая девушка, много смеялась. На Лелю она ничем не была похожа, но в полете Руфа часто называла ее Лелей…

В начале 1945 года в полк пришло известие: девяти девушкам, летчикам и штурманам, присвоено звание Героя Советского Союза. Из них троим посмертно: Леле Санфировой, Тане Макаровой и Вере Белик.

В феврале в польском городе Тухоля командующий фронтом маршал К. К. Рокоссовский вручил «Золотые Звезды» награжденным.

Получила высокую награду и Руфина Гашева, один из лучших штурманов полка. На ее долю за эти годы выпало немало испытаний, и она с честью справилась с ними. Руфу любили и уважали в полку, и девушки от всего сердца поздравляли ее с высоким званием Героя. Вместе с Руфой получила «Золотую Звезду» Героя и Катя Рябова, которая тоже была штурманом эскадрильи.

На праздник, устроенный в местном театре, приехал Михаил. Поздравил Руфу и, конечно, как всегда, добавил:

– Вообще-то, я бы не пускал девушек на войну… Особенно таких…

– Каких?

– Прытких!

– Ну, пора бы уж и привыкнуть, – усмехнулась Руфа.

Она стояла перед ним и улыбалась, вся собранная, светлая, сияя зелеными глазами на смуглом лице. Небольшая тяжелая звездочка поблескивала на темной гимнастерке…

Кончилась война. Перестал существовать 46-й гвардейский Таманский авиаполк. Девушки разъехались по домам. Некоторые остались в авиации, но большинство вернулись к прерванной учебе, к мирной работе.

Руфа окончила Военный институт иностранных языков. Некоторое время она еще оставалась в армии, работая преподавателем английского языка в военной академии. Потом демобилизовалась. Последние годы Руфина Сергеевна работает редактором военно-технической литературы.

Много событий произошло в жизни Руфины Гашевой после войны. Она ездила на всемирный слет демократической молодежи в Лондон, на студенческий конгресс в Прагу, на слет славянских женщин-антифашистов в Болгарию. Руфину Сергеевну Гашеву хорошо знают в Советском комитете ветеранов войны.

После войны у Руфины родился сын Володя. Сейчас он учится на геологическом факультете, на третьем курсе. А дочь Маринка в третьем классе. Марина Михайловна… Так звали отважную летчицу Раскову.

Маленькая Маринка, светловолосая и голубоглазая, очень похожа на своего отца, Михаила Пляца, того самого младшего лейтенанта, который когда-то провожал Руфу в первый боевой полет.

Михаил Степанович, полковник авиации, вспоминая тот день, всегда шутит:

– Подумать только, Руфина, что было бы, если б я тогда подошел не к тебе, а к другой…

А Руфина отвечает:

– Я думаю, что ничего бы не изменилось.

Глаза у нее смеются. Они и сейчас такие же зеленые и решительные, как двадцать пять лет назад.

Письма… Их приходит так много, что Руфина едва успевает отвечать. Однажды пришло письмо, которое особенно взволновало ее. Писал солдат-пехотинец Силкин Владимир Павлович.

«Уважаемая Руфина Сергеевна!

Я также участник Отечественной войны, но не летчик,