Нестор Махно - НА ЧУЖБИНЕ 1923-1934 гг. ЗАПИСКИ И СТАТЬИ

ВВЕДЕНИЕ

Своей, сознательно введенной в свое «разъяснение», ложью, Волин отвел себя в сторону от существа дела. Своими многочисленными вопросами, при том вопросами сознательного преступного замысла, отставляющего в сторону невыясненную сущность дела, вытекающего из его показаний; по Кубанину - следователю Ревтрибунала 14-ой Совет. Красной армии, Волин старается, как можно больше запутать самое дело, щедро разбрасываясь недопустимой ложью по совершенно второстепенным вопросам, и этим самым вынуждает меня на ответ.

В 1928-м году в сентябре месяце я выпустил ответ на книгу большевика М.Кубанина «Махновщина» брошюру - «Махновщина и ее вчерашние союзники-большевики». - В этой своей брошюре на стр. 41-й я привел пункт (по Кубанину) из показаний Волина следователю Ревтрибунала 14-й советской Красной Армии, которые, по моему, не верны и явно попахивающие душком провокации.

Пункт этих показаний дословно, по книге Кубанина, следующий: «По поводу злоупотреблений, чинимых контрразведкой армии Махно - говорит в своем показании следователю Ревтрибунала 14-й советской армии председатель Реввоенсовета армии Махно Волин - я ничего не знаю; но ко мне приходили целые вереницы людей с жалобами, что заставляло меня постоянно вмешиваться в дела контрразведки и обращаться к Махно и в контрразведку. Но боевая обстановка и задачи культпросветительной работы мешали мне глубже вникнуть в злоупотребления, по словам жалобщиков, контрразведки. Все же беспрерывные жалобы принудили меня предложить реввоенсовету создать комиссию по выяснению дел, возникающих между населением и контрразведкой. Из-за контрразведки у меня были конфликты с Махно и тем же Зиньковским. Для меня контрразведка была ужасом, и я делал все зависящее, чтобы прекратить чинимое ею».

Волин, прочитавши эту мою брошюру и натолкнувшись в ней на вышеприведенный пункт (по Кубанину) его показаний, не аргументируя, стал на дыбы против меня. Невежественная в революционном смысле, случайная публика, но всегда верная его, Волина, утонченной замаскированной лжи, поддержала его в этом бесновании своим, для нее ничего не стоящим беснованием. Это все, слившись вместе, оказало, очевидно, свое влияние и на людей, обыкновенно, хотя и чуждых того, что бы поддерживать слепо, без определенных данных то или другое возмутительное дело в нашей среде, но не умеющих совладать со своими соглашательскими чувствами там, где ими нужно и должно уметь владеть, и поэтому не могущих различить умело замаскированной перед ними фальши и своим сожалением поддерживающих ее.

Все это вместе взятое, повторяю, поставило Волина в лицемерную позу невинно оскорбленного, невинно страждущего за пороки других. И он взялся за перо, чтобы разъяснить очевидно всем - и друзьям и врагам - все, что только хотите, но только не самое существенное, о чем говорит Кубанин, что я по долгу ответственного руководителя революционно-освободительного движения украинских трудовых масс -не имел права обойти молчанием и отметил его в нужном месте брошюры, дав необходимое ему свое резюме, которое для «многогранного» Волина не весьма лестно.

В самом деле, в своем «разъяснении» Волин прибег к обычной своей замаскированности и мечется вокруг вопросов второстепенных, бесстыдно извращает их и о них кричит; по пунктам из показаний, которые Кубанин извлекает из его, Волина, «дела», как показание Волина, он не воспроизводит в своем «разъяснении» и не заявляет Кубанину в лицо, что это ложь, что «дела» у него никакого не было, не требует Кубанина к ответу и т. д. Волин лишь вскользь удивляется в своем «разъяснении» на стр. 9-й, что это дело было и есть. Но Кубанина он избегает в этом главном пункте. И это не спроста. Волин боится вызвать Кубанина к ответу, ибо это поставит Кубанина в роль заинтересованного активно действующего лица, имеющего возможность вторично взглянуть в «дело» Волина и чего доброго еще с кем-либо посторонним, заслуживающего доверия и от нас, анархистов, и показать анархическому миру: есть или нет «дело» Волина, имеются или нет такие подлые показания в нем о контрразведке армии Махновцев и т. д.

Волин все это взвесил, по-моему, самым серьезным образом и поэтому держится далеко в стороне от этого важного вопроса, столь существенного для него же самого в первую очередь. Вместо открытого, ясного ответа Кубанину по этому вопросу, он предпочел погрузиться в тину самим придуманной лжи и, не стыдясь ни друзей, ни врагов, барахтается в ней.

Волин с конца августа месяца 1919г. занял в армии повстанцев махновцев пост председателя Военно-Революционного Совета. Мог ли он не знать, что товарищ Л.Голик, начальник армейской контрразведки? В то время, по посту своей службы в царской армии, начальник контрразведки равнялся высшему военному командиру, и на всех серьезных совещаниях этих командиров и президиума Реввоенсовета его присутствие было обязательным, и он всегда присутствовал.

Каким же это образом могло случиться, что председатель Реввоенсовета армии не знал, кто является начальником армейской контрразведки? Нет, тут что-то неладное творится с Волиным. Отрицая это, Волин должен, по-моему, отказаться, что он был председателем Реввоенсовета армии и что вообще он когда-либо нес на себе ответственный пост в движении Махновщины.

Но от этого он отказаться не может, а поэтому «незнание» его того, что т. Голик был начальником армейской контрразведки, что он, - т. Голик, - был послан мною вместе с Волиным в район Кривого Рога с определенной ответственной задачей и что т. Голик, по моему официальному предписанию подобрал несколько человек из лучших контрразведчиков по желанию самого же Волина, сопровождать его в пути и всюду по району на митингах, - незнание всего этого Волиным теперь, - есть гнуснейшая ложь с его стороны. И Волин, и я, и тем более сам нач. контрразведки т. Голик отдавали себе вполне ясно отчет, в том, куда Волин и сам нач. контрразведки посылаются, и соответственно с этим нами подготовлялся кадр людей для сопровождения их...

Не менее гнусной ложью являются виляния Волина в том, как он приводил и для чего именно приводил большевистского лидера в Екатеринославе, - некоего Орлова ко мне, просит о выдаче мандата за моей подписью, на предмет извлечения денег и ценностей в известном особняке сбежавших в стан Деникина хозяев и т. д. В это время при мне было оба моих адъютанта, выслать которых из комнаты при всем моем желании Орлова и Волина я не мог. Они этот случай хорошо знают. Так что беспокоиться о том, что я, очевидно, смешал с Волиным кого-то другого, мне не приходится.

На странице 6-й своих «разъяснений» Волин возмущается тем, что я в своей брошюре выразился «сдался в плен 14-й армии». Я не понимаю этого выражения в том смысле, что Волин со злым намерением сдался. Я об этом сужу по докладу возвратившегося из Кривого Рога нач. контрразведки т. Голика. Последний со своими людьми предложил Волину уехать из этого села, куда вступили красные части. Волин же заявил ему: «мне не зачем от них бежать, у меня есть мандат за подписью Батьки Махно, меня никто не тронет»... Из этого явствует, что Волин дал арестовать себя по глупости. Так понимал я это, так понимал это т. Голик и другие контрразведчики, делая мне доклады об этом, и так понимал весь мой штаб. Вот в каком смысле нужно понимать слова «сдался».