Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

домов. Анна Ивановна организовала снабжение продуктами, медицинскую помощь то на катере, то на вертолете. Когда вода пошла на убыль, выяснилось, что никто не пострадал, паники не было.

Приплыли мы в Киренск днем, нас уже ждали киренчане в Алексеевском затоне в школе. Чтобы попасть туда, нужно переплыть на плоту на противоположный берег. Федор Григорьевич прочел лекцию, отвечая на вопросы по книге «Сердце хирурга». Среди присутствующих был и его двоюродный племянник Петр Ильич Бабошин. Потом он проводил нас на катер, чтобы добраться до города.

В Киренске мы остановились в гостинице – небольшое здание, в комнате две кровати и стол, без удобств. Посмотрели дом, в котором жила семья Федора Григорьевича. Дом был построен в 1915 году, куплен уже не новым, но через 60 лет казалось, что его выстроили совсем недавно. А на берегу Лены, недалеко от собора, Федор Григорьевич запомнил два двухэтажных здания. Они стоят вот уже свыше 100 лет. Подрядчик, взявшийся их построить, покупал бревна с условием, что сучок будет не чаще, чем через два метра. Древесину доставляли с противоположного берега, с горы. До сих пор стены этих зданий без изъяна, бревна ровные, толстые, как новые. Нет и намека на разрушение. Такова древесина из лиственницы.

Зашли, попросили хозяев показать нам внутреннее расположение комнат. Хозяева простодушно разрешили нам войти в дом. Федор Григорьевич рассказывал и показывал: «Вот большая комната, мы, дети, все шестеро, спали на полу, на потничках (типа матрасов), спереди, в глубине, за занавеской мамина комната, справа кухонька, а посредине русская печь. Все, как и было раньше, ничего не изменилось». Во дворе стоял погреб с крепкой деревянной дверью и железным кольцом. Дом и погреб были построены из дерева лиственницы, которая никогда не гниет, не рушится. В Киренске все дома сделаны из лиственницы. За домом находился огород, который дотянулся до реки Киренги.

Посетили киренскую больницу, где Федор Григорьевич проработал четыре года, где, по существу, приобщился к хирургии. До боли знакомая больница показалась ему несколько запущенной. Может быть, потому, что в ней не проводились крупные современные операции, которые, как известно, требуют тщательного соблюдения гигиены. Разросся сад, выросли деревья, посаженные полвека назад, и они приятно создавали прохладу в летний день. В 1933 году Федор Григорьевич приезжал сюда на должность межрайонного хирурга с четырехлетним врачебным стажем и двухлетним хирургическим. Все показания к операциям и методики ему пришлось решать самому: на округу – более тысячи километров – не было более опытного хирурга. Хирургическую службу пришлось начать с нуля. Врачей не было. Хорошо, что с ним приехала Вера Михайловна, первая жена – акушер-гинеколог. С сестрами было еще хуже. Не было операционной сестры, а те две-три, которые появились, должны были многому научиться: они в достаточной мере не владели даже внутривенными вливаниями. Ему самому приходилось делать внутривенные вливания, заменяя в этом неопытных сестер.

Прошлись по улице имени Соснова. Это был мэр города в начале века, в 20-х годах, прогрессивный человек, который много сил вкладывал в развитие города, в его процветание, участвовал в социальных преобразованиях для улучшения быта людей, коммунист. Завистники неоднократно писали в ЦК доносы, придумывая разную клевету, чтобы очернить его. В результате он был арестован и расстрелян по доносам.

Анна Ивановна Лебедева повезла нас в село Чугуево, где родился Федор Григорьевич. Там были четыре избы, в которых доживали старожилы. Помню, как Анна Ивановна прошла в поле, подняла горсть черной, жирной, живой земли и с горечью сказала: «Эта земля рожать хочет, а ей не дают».

Мы вернулись в Алексеевский затон к племяннику, Петру Ильичу Бобошину, думали, на часок, а пришлось остаться на ночь. Петр Ильич сказал, что они уже не ожидали нас увидеть и жаловались, что Федор, дескать, зазнался, проезжает мимо и не хочет нас видеть: «Если вы не останетесь на ночь, не сходите в нашу баню, соседи будут над нами смеяться; скажут, что я не сумел принять гостей». Действительно, соседи из ближайших дворов с любопытством смотрели на нас. Пришлось заночевать.

Ночь была белая, белее, чем в Ленинграде. Над Леной в 11 часов вечера нависло яркое солнце. В 12 часов оно зашло на полчаса, и, пока мы были в бане, в 00:30 солнце снова выглянуло и осталось до утра. Улица прямиком уходила в тайгу. Я не уставала восторгаться. Какая красота! И в самом деле, несравненная красавица Лена, окаймленная тайгой, белые ночи, которые тут не культивируют, как у нас на Неве, создают неизгладимое очарование.

Баня небольшая, примерно три на четыре метра, со всеми атрибутами, с парилкой. Баня – обязательный элемент русской семьи, живущей в этих местах. Ночь потихоньку рассасывалась, спать не хотелось. После бани, уже почти к утру, нас пригласили к чаю со свежими пирогами. Около двух часов ночи стало быстро светать, уже всходило солнце. Мы сидели на лавочке возле калитки и с высокого берега любовались природой. Помню, как после поездки во Францию я очень хотела еще раз приехать туда. Но Франция для меня померкла перед красотами сибирского края. «Вот куда нужно возвращаться!» – подумала я.

Одно обстоятельство омрачило наш восторженный настрой – меня искусали комары, прокусив через брюки, впустив свой яд через одежду, и у меня вскоре руки и ноги стали плотные, как доска. Пришлось мужу делать мне внутренние инъекции хлористого кальция.

На катере мы спустились по Лене к деревне Алексеевке. Она находится в четырех километрах ниже затона, на противоположном берегу. Туда в начале века ходил в школу Федя Углов. Лишь во время становления зимнего пути или ледохода приходилось жить 1–2 недели у кого-нибудь, у местных крестьян, а так в любую погоду ходили пешком туда и обратно. Лошадей затон не имел. Тут было тихое и пустынное место. Мы посетили Алексеевскую больницу. Молодой главный врач приехал с юга России. Муж не мог не порадоваться за земляков, видя, что в том самом захолустье, в котором он провел несколько детских лет и в котором было всего пять домов, теперь целый рабочий поселок с квалифицированными медиками.

* * *

Из Киренска отходил рейсовый теплоход, на который у нас были приобретены билеты. Предстояло удивительное путешествие по Лене до Якутска. До Витима на всем протяжении тянулись скалистые берега, сплошь покрытые таежными лесами. Ландшафт постоянно менялся. Теплоход входил в район «щек»: опасно маневрируя, вдруг упирается в скалу, которая скрывает русло реки, а когда подходит близко, оказывается, что она под прямым углом поворачивает налево. И если неопытный лоцман заранее