Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

интервью «Моя дочь Грейс Келли: ее жизнь и романы» издательскому тресту Херста. Это означало, что оно появится в доброй половине главных газет страны! Грейс не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так злилась.

— Мама! — кричала она в трубку телефона после выхода последней части интервью, уже не в силах сдерживать гнев. — Ты выражаешься, как неопытный психолог! «Добившись такой славы, Грейс, скорее всего, уже не могла обрести счастья с соседским парнем», — процитировала она отрывок из первой статьи. — Ты опускаешь имена некоторых моих бойфрендов из уважения к их личной жизни, но как насчет моей личной жизни, а, мама?! — Она почти задыхалась от собственных слов, а ее тело содрогалось от гнева.

— Понятия не имею, почему ты так сердишься, — беззаботно ответила Маргарет. — Я не хотела, чтобы грязные сплетни о тебе производили впечатление фактов, которые твой князь может посчитать правдоподобными. И подумала, что лучше пресечь их на корню. Я же не сказала ни слова неправды, верно? И постаралась скрыть кое-что из того, что, подозреваю, тоже было.

— Да, мама, ты говорила, что мое имя «связывают» со знаменитыми артистами, но ты не можешь ничего подтвердить или опровергнуть, потому что не знаешь, что было на самом деле! Но в любом случае речь не об этом! Ты не имела права рассказывать прессе о моей жизни! Ты же моя мать! — всхлипнула Грейс. — Предполагается, что в тяжелые времена ты должна быть на моей стороне.

— Я твоя мать и должна делать то, что для тебя лучше. Вот что предполагается. И твой отец со мной согласен, — парировала Маргарет.

«Я буду совсем другой матерью!» — поклялась себе Грейс, швыряя трубку на рычаги и гадая, какую роль сыграл в этом мерзком демарше отец. Не он ли убедил мать дать интервью? Это скорее в его стиле — порочить в прессе среднюю дочь. Невероятно, но Ренье, увидев статьи, лишь посмеялся.

— Матери не идеальны, — с удивительным спокойствием и даже вроде бы слегка забавляясь, сказал он. — К тому же она любезно завуалировала, что там было у тебя с Гейблом и остальными. А гонорар за интервью пожертвовала на благотворительность. — Потом, когда Грейс расплакалась, он ласково провел ладонью вверх-вниз по ее спине и добавил: — Я рад, что могу помочь тебе отстраниться от этой… неприятности.

Тебе больше не нужно в одиночку справляться с такими ситуациями.

Почему же, услышав это, она еще сильнее захотела плакать?

* * *

К четвертому апреля, когда Грейс поднялась в Нью-Йорке на борт лайнера «СС Конститьюшн», она вымоталась и похудела почти на десять фунтов, напряженно пытаясь осчастливить всех и каждого своей свадьбой. Жизнь была не просто вихрем, она превратилась в настоящий торнадо. В ней присутствовали последние мероприятия, которые непременно нужно посетить, и длинный список неотложных дел. Прощальные ужины по всему Нью-Йорку и Голливуду. Грейс упаковала все необходимое из родительского дома и из нью-йоркской квартиры, такой замечательной и нежно любимой, в которой ей почти не довелось пожить. Она снялась в «Высшем обществе», записала сингл «Настоящая любовь» с Бингом и побывала на церемонии вручения «Оскара», где как лучшая актриса прошлого года имела честь вручить золотую статуэтку Эрнесту Боргнайиу за главную мужскую роль в «Марти», а потом в последний раз повеселилась на вечеринке со своими голливудскими коллегами.

Все это время она фантазировала о морском путешествии в Монако. Оно виделось ей сплошным удовольствием в обществе лучших друзей и родных. Ужины, танцы, шоу, палубный хоккей… Но выяснилось, что на корабль каким-то образом оказались допущены репортеры. Они десятками накинулись на Грейс и самых любимых ею людей, как стая голодного воронья налетает на кукурузные поля.

— Если не хотите довести меня до нервного срыва, сделайте так, чтобы они ко мне не приближались! — прошипела она Моргану Хадгинсу, пресс-агенту «Эм Джи Эм», который сопровождал ее в плавании.

Грейс постаралась, чтобы в голосе прозвучала нетерпеливая, почти истерическая страстность, поэтому Хад-гинс воспринял ее слова всерьез.

Пришлось пойти на ряд ухищрений и организовать несколько мероприятий в каютах попросторнее других, но Грейс все Же удалось расслабиться и славно провести время с друзьями, пока продолжалось это восьмидневное путешествие через Атлантику. «Я заслужила немножко радости», — сказала себе она однажды ночью, после того как их компания засиделась допоздна, распевая песни и разгадывая шарады.

Она обнаружила, что присутствие репортеров имеет свои преимущества. Например, это был идеальный предлог избегать родителей и встречаться с ними, лишь чтобы в очередной раз сфотографироваться вместе, улыбаясь и взяв их под руки.

Ближе к концу путешествия она пригласила будущих подружек невесты — пташку Джуди, Мари и Пегги — к себе в каюту на ланч и маникюр. На столе стояли сэндвичи, чай со льдом и птифуры, а также лаки всевозможных оттенков красного и розового.

— Ты должна лучше есть, пташка Грейс. Нельзя питаться только бутербродами и холодным чаем, — сказала Джуди, которая явилась первой.

— Да, — вздохнула Грейс. — Я слишком похудела за последние несколько месяцев.

— Да у тебя и так ни унции лишней не было! — воскликнула подруга.

— Не знаю, что и делать… — Грейс действительно приводила в отчаяние потеря веса. — Виню во всем мать и эти предательские статьи.

— Ну, я согласна, что статьи ужасны и неуместны, но… ты не можешь винить ее за попытку позаботиться о себе. Ты скоро сама станешь матерью и должна будешь подавать хороший пример.

Грейс вздохнула и подумала, что Джуди, которая уже стала матерью, возможно, права, но тем не менее сказала:

— Надеюсь, у меня для начала будет хотя бы несколько месяцев, чтобы просто пожить замужней жизнью. И я не знаю, как мне есть, если я либо слишком занята для этого, либо одна мысль о еде… — Как деликатно сообщить, что в последние несколько недель у нее возникает рвотный рефлекс, стоит ей только подумать о пище? — … более чем непривлекательна, — закончила она не совсем точно.

— Бедная пташка Грейс… — проворковала Джуди и обняла Грейс, которая злилась на себя за то, что ей снова хочется заплакать.

Оливер, который, казалось, всегда знал, когда ее нужно спасать, подбежал и легонько напрыгнул ей на ногу. Она подхватила его на руки и позволила лизнуть себя в лицо, послав песику телепатическое сообщение: «Я тоже тебя люблю».

Скоро собрались и остальные подружки. Они смеялись, ели сэндвичи и по очереди спрашивали у Грейс, радуется она или нервничает. Расслабившись и отвлекшись в их обществе, Грейс ухитрилась съесть целый сэндвич и два пирожных, а Пегги тем временем мастерски подпилила ей ногти и покрасила их блестящим лаком сочного гранатового