Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Таким был Саша Гитри читать книгу онлайн
Гений театра и кино, Саша Гитри царил на парижских подмостках в исключительную эпоху французской культурной жизни вплоть до своей кончины в 1957 году, его пьесы и сегодня наполняют театральные залы. Это завидное положение вызывало настолько живучую ненависть и зависть, что после его смерти Франсуа Трюффо смог сказать: «У него больше нет врагов, так как его упрекали прежде всего в том, что он жив».
А живым он был больше, чем кто бы то ни было! С детства, проведённого за кулисами театров Санкт-Петербурга, до триумфа на парижских сценах, от страстных отношений с отцом до его безудержного стремления к любви, которое толкнуло его в объятья пяти жён, одна красивее и моложе другой. Он был одержим жизнью.
Возможно, слишком одержим... Его арест после освобождения Парижа, без предъявления обвинения, был скорее следствием всеобщего озлобления, нежели из-за его поведения во время Оккупации, которое было далеко от того, в котором его подозревали. Разбитый своим заточением и обвинениями, он всё же нашёл в себе мужество вернуться к работе и возвратить былую славу, продолжая наслаждаться жизнью до конца, несмотря на подошедшую старость и болезни.
Саша Гитри заслуживает того, чтобы рассказали о его жизни, такой, какой она была — наполненной горестями жизненных обстоятельств, обидами завистников, но напряжённой, творческой и страстной.
На обложке — Саша Гитри на перроне вокзала в Кап-д’Ай, 19 сентября 1927. Фотография J.H. Lartige.
Жан-Филипп Сего (Jean-Philippe Ségot) — издатель газет на Баскском побережье, продюсер и ведущий телепрограмм на местном канале Страны Басков, основатель и главный уполномоченный Биаррицской книжной ярмарки, автор нескольких исторических трудов. Эта работа — кульминация всепоглощающей страсти к личности и творчеству Саша Гитри.
Гитри — француз, и его имя Сашá произносится с ударением на последнем слоге, как и фамилия Гитри, и не склоняется.
Саша отказывается, так как считает, что Жансон перешёл все границы, в то время, когда национальная солидарность должна быть безупречной, позволив себе публиковать анархистские и антифранцузские статьи. Саша упрямится: черта характера, которую мы постоянно у него наблюдаем, и это один из его главных недостатков. И эта манера принятия окончательного решения не изменится ни годами, ни жестокими испытаниями, которые его ожидают. Саша — шармёр, остроумный человек, распутник, вечный подросток, поклонник Руссо и Вольтера, его могло внезапно «заклинить», и ничто, даже самые веские доводы, не в силах были изменить его мнение.
Анри Жансон, оставшийся в тюрьме, вспомнит об этом, когда выйдет на свободу при Освобождении (Libération), чтобы отомстить, как мы увидим, очень жестоко...
Этот 1939 год закончился очень печально. Утром 1 января 1940 года Саша, в уединении своего кабинета на авеню Элизее Реклю, набрасывает несколько стихов, говоря в них своим близким друзьям о том, что, когда Европа находится в состоянии войны, у всех нас не хватает духу пожелать друг другу благополучия в новом году!
Май 1940 года, новости с фронта действительно не очень хорошие. В Париже по-прежнему можно посетить сто три кинотеатра, двадцать пять театров, четырнадцать мюзик-холлов, двадцать одно кабаре и ресторанчики с шансонье. Многие, однако, подумывают о бегстве из столицы и поиске убежища на юге или недалеко от испанской границы.
Саша видит, как его друзья один за другим покидают столицу. И всё же он не хочет уезжать. Покинуть свой дом-музей на авеню Элизее Реклю для него невозможно. Он олицетворяет всю его жизнь. Все его увлечения, все его реликвии и коллекции, воспоминания об отце, великом Люсьене Гитри, собраны здесь и тщательно упорядочены. Разве он не говорит посетителям, поражённым таким количеством чудес: «Мои авторские права на моих стенах»?
Но по прошествии времени, после дней колебаний он, наконец, принимает окончательное решение покинуть Париж и уехать в Дакс, в отель «Le Splendid»[93], где он часто бывал. Город Дакс после прорыва французского фронта принял у себя такие крупные заведения, как Сен-Сир (École spéciale militaire de Saint-Cyr) или ECP (École centrale des arts et manufactures). Он обосновывает это своей секретарше мадам Шуазель, которая остаётся в Париже, чтобы присматривать за особняком: «Нет, мадам Шуазель, нет... я не имею права ставить на карту здоровье Женевьевы... Это большая ответственность... Я должен увести её подальше от этой атмосферы, от тех опасностей, которые угрожают... Для её душевного спокойствия необходимо, чтобы она чувствовала себя в безопасности... Вы же понимаете, вы со мной согласны?»
Узнав об этом решении Саша, Женевьева записывается к парикмахеру, проводит оставшиеся часы, бегая по парижским магазинам и покупая всё, что сможет найти, вроде флаконов с лаком для ногтей, тюбиков губной помады, духов, баночек с кремом и необходимых лекарств. Гитри также решают взять с собой горничную и камердинера. «Кадиллак» Гитри покидает Элизее Реклю...
20 мая они в Даксе. Но, согласно заявлениям доктора Жана Тиссэгра (Jean Tissègre), Саша Гитри никогда и не думал принять хотя бы одну грязевую ванну во время своего пребывания там. Что привело его в этот город, так это отопление и вода из горячих источников, проведённая в отели. Он совершенно не хочет жить в холоде и дискомфорте. Чтобы уберечь свою жену от бомбёжек, трудно было выбрать более подходящее курортное место.
Но этот добровольный исход в Дакс происходит не в спокойной обстановке. Саша всегда находил этот город ужасно скучным. Он написал стихотворение о глубокой печали, которую ему внушают эти места, одновременно прямо советуя объятым скукой читателям отказаться от мысли о самоубийстве в водах реки Адур (Adour), потому, что бросившись в неё мы лишь упадём в лечебную грязь и вместо погибели выйдем оттуда исцелёнными!
В эти дни он, как и все гости отеля «Le Splendid», проводит большую часть времени, слушая радио, в ожидании последних новостей. И они не самые радостные.
Конечно, как всегда, он пишет. Но в свободное время он в основном занят раскладыванием бесконечных пасьянсов, которые... не выходят как хотелось бы. Однако то, что его разум и пальцы заняты колодой карт, позволяет ему отвлечься и избавиться от мрачных мыслей. Как и у де Голля, у Гитри есть «определённые мысли по поводу Франции», и этот провал мая-июня 1940 года глубоко тревожит и печалит его.
Внезапно он решает отправить «кадиллак» в Париж. 27 мая он предупредил мадам Шуазель по телефону, что хотел бы, чтобы она присоединилась к ним в Даксе. Он беспокоится за неё, а также хочет воспользоваться этой поездкой для того, чтобы она взяла с собой некоторое количество рукописей, редких изданий и картин:
— И прежде всего, мадам Шуазель, прежде всего, сходите в банк и опустошите мою сейфовую ячейку... Я свяжусь с директором, чтобы он разрешил вам открыть её. Он даст вам ключи и комбинацию... Не забудьте ничего, мадам Шуазель...
Миссия, не без труда, будет выполнена верным секретарём.
Все эти сокровища, которые Саша не хочет хранить в своём доме, в «Le Splendid», найдут убежище в хранилище Банка Франции, которое арендовали два друга Мэтра, также оказавшиеся в Даксе, знаменитые торговцы произведениями искусства с авеню Матиньон, Гастон и Жосс Бернайм (Gaston et Josse Bernheim), чтобы разместить там свои коллекции.
Философ Анри Бергсон, которым восхищается Саша, завсегдатай термального курорта, тоже нашёл здесь убежище. Пожилой и больной, за ним повсюду следует доктор Луи Лявьель (Louis Lavielle), директор «Hôtel des Baignots» (старинная лечебница с пятисотлетней историей. — Прим. перев.). Его пребывание здесь на этот раз не выбор, а вынужденная остановка в пути. Он действительно хотел добраться до По, но ему помешало отсутствие горючего. Поэтому он застрял в Даксе. Мсьё Барб (Barbe) рассказывает, что когда он сообщил Анри Бергсону, что Саша хочет навестить его в компании жены, философ, улыбнувшись, спросил:
— Которой?
Саша знает, что всё потеряно, хотя и не хочет этого признавать.
Требор и Виллеметц курсируют между Даксом и Бордо, и знают всю серьёзность ситуации. Саша слушает их, подавленный, он пытается узнать больше, постоянно звоня по телефону, но связь ненадёжна. Её нужно
