Иоанн Кронштадтский - Одинцов Михаил Иванович

Глава 6

ПОСЛЕДНИЙ ЗЕМНОЙ ГОД,

1908-й

Неисповедимому Промыслу Божию было угодно, чтобы угас светильник Церкви Христовой и молитвенник земли Русской, всенародно чтимый пастырь и праведник, отец Иоанн Кронштадтский. Николай II, российский император

Прощальное паломничество

В наступившем 1908 году близкие и родные не могли не видеть, что физически пастырь угасает, но духом он по-прежнему оставался бодр. Болезнь пыталась одолеть его, но он продолжал подвижническое служение Богу, Церкви и людям так, как он его понимал. Никому не было открыто, хотя сам Иоанн, возможно, и предощущал, что пошел последний год его земной жизни. Он заносит в свой дневник такие слова: «По моей старости (79 лет) каждый день есть особенная милость Божия, каждый час и каждая минута: сила моя физическая истощилась, зато дух мой бодр и горит к возлюбленному моему Жениху, Господу Иисусу Христу. Столько залогов милости я получил и, получая от Бога в этой жизни, надеюсь, что и в будущей жизни по смерти получу; а смерть есть рождение в жизнь вечную Божией милостью и человеколюбием»[268].

Никуда нельзя деться от того, что физическое состояние человека отражается и на его внутреннем самочувствии. От того-то, как представляется, чуть ли не на каждой странице дневника за 1908 год приводятся записи каких-либо тревожных снов, видений, ощущений со сложной символикой, трагической событийностью: фантасмагории, нападения, угрозы, пророчества. Эти настроения переносятся и в проповеди, с которыми Иоанн обращается к пастве. Безусловно, его волнует не столько личная судьба, казалось, он уже примирился с неизбежным расставанием с землей, сколько мысль о будущем России. «Что-то будет с тобой, Матушка-Русь?.. Перестали понимать русские люди, что такое Русь!» Но поскольку его политический идеал весь в прошлом и неизменно связан с единением церкви и государства, то в его представлении будущая «Русь новая» возродится «по старому образцу; крепкая своей верою во Христа Бога и во Святую Троицу!».

С открывшейся весной 1908 года навигацией потянулись люди в Кронштадт. И даже в дни недомогания и болезни пастырь с особой теплотой принимал молодых людей, студентов духовных школ, провинциальное приходское духовенство. Вот и в этот раз на пороге его дома стояли два студента Санкт-Петербургской духовной академии. Батюшка вышел к ним уже слабеньким. Пригласивши сесть, устало спросил:

— И чего вам от меня, старика, нужно?

— Батюшка, — ответил один из посетителей, — если бы вы были простой старик, то к вам Россия не ходила бы.

— Ну, ну, — махнул он рукою, не желая спорить.

— Скажите нам что-нибудь во спасение души.

Иоанн взял в руки крест, висевший на груди одного из посетителей, и, смотря на него, стал молиться. Потом многократно и долго целовал его; прижимал его к своему лбу, опять целовал. Затем то же самое он делал с крестом товарища. Всё это творилось молча, несколько минут. Потом он сказал:

— Монахи, монахи! Не оглядывайтесь назад! Помните жену Лотову!

Дальше ему был задан такой вопрос:

— Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера?

— Вера? — переспросил он и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: — Я жил в Церкви!

— А что это такое «жили в Церкви?» — допытывались студенты.

— Ну, — с некоторым удивлением, и обращаясь к самому себе, повторил: — «Что значит жить в Церкви?» — Через паузу ответил: — Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, минеи, стихиры, каноны… Вот! Я жил в Церкви!

— Ну, ступайте и помните мои слова, — выпроводил студентов уставший священник.

Предчувствие близкой кончины осознавалось пастырем и невольно прорывалось в его проповедях, поучениях. Обращаясь к собравшимся в соборе 8 мая 1908 года, отец Иоанн говорил: «Кайтесь, дорогие братья и сестры, кайтесь, исправляйтесь: время коротко. Быть может, завтра придется лежать на столе… И тогда мы скажем: вчера он беседовал с нами, а сегодня уже на столе. Тогда мы опомнимся. Но будет уже поздно».

Как только немного просохла земля под весенним солнцем и дни стали теплее, отец Иоанн предпринимает прощальный объезд «своих» монастырей, надеясь увидеться и пообщаться с наиболее близкими и дорогими ему людьми. Этот скорбный и одновременно радостный путь весь отражен на страницах предсмертного дневника.

Первая дата в нем — 24 мая 1908 года. В этот день он приехал в Ваулово Ярославской губернии и в письме игуменье Таисии сообщает: «Я в Ваулове, прекрасном, как рай Божий; вся растительность в полной красе и благоухании. Я служу ежедневно, говорю слово Божие, питающее и утверждающее души верные; причащаю сестер и народ. После обедни катаюсь с Евпраксией по лугам монастырским». И прибавляет: «Здоровье мое одинаково… Впрочем, Господь посылает по силам искушение, так, чтобы можно было перенести».

Иоанн ежедневно служил, говорил поучения и причащал народ, во множестве наполнявший храм. Как и во всех других случаях, при батюшке были многочисленные сопровождающие, и среди них иереи, которые поочередно отправляли для богомольцев всенощные и предлагали исповедь. Живя в Ваулове, батюшка тяжко страдал от усилившейся болезни: целые ночи проводил без сна, сидя в кресле, ибо лежать не мог.

Утром одного из дней на берегу появился архимандрит Арсений (Жадановский). Дорогу он знал и потому решил пройти немного пешком, чтобы побыть в одиночестве, подумать, приготовиться к встрече с Иоанном. Телеграмма, которую он получил накануне: «Ваше высокопреподобие, достопочтеннейший отец архимандрит Арсений. Я в Ваулове. Приглашаю Вас посетить меня и совместно послужить. Ваш почитатель протоиерей Иоанн», — приятно грела сердце и душу — ждут…

Вдруг из-за поворота на архимандрита выскочило несколько взволнованных баб. Видно, что между ними шел какой-то спор. Увидев путника, они неожиданно подступились к нему. Одна из них узнала архимандрита, подошла под благословение. Осмелев и глядя на своих товарок, как бы говоря, а вот я сейчас… спросила: «Вы на службу, к батюшке?»

Получив утвердительный ответ, продолжала: «Отец архимандрит, перед поездкой сюда мне сон приснился. Явился ко мне батюшка сам и сказал: пойди в Чудов и скажи отцу Арсению, зачем он меня называет только «дорогой батюшка», — во мне ведь воплотился Бог Отец. А вы вот и тута, в Ваулове! Так что же мне скажете?»

— Нет, сестры, так говорить и думать нельзя — богопротивно это и…

Договорить ему не дали. Спутницы собеседницы, которые во время разговора приблизились и внимательно слушали, впали буквально в истерику и исступленно закричали:

— Он не верит в отца Иоанна! Богоотступник! А в нем Сам Бог!

За спиной послышался стук колес, и показалась бричка. В ней сидела настоятельница Вауловского скита матушка Ангелина. Обескураженный происходящим Арсений подумал: «Как вовремя она появилась».

Ангелина, завидев Арсения, позвала его в коляску:

— Да что вы с ними говорите, это «иоаннитки», не по усердию Божиему действующие… Поедемте со мной!

Вскоре они были уже в Ваулове. Арсения высадили у гостиницы, где для него все было подготовлено.

— Немного передохните и приходите в храм, будет служба, отец Иоанн вас дожидается, — расставаясь, сказала Ангелина.

Спустя время Арсений пришел в храм. Войдя в алтарь, увидел Иоанна, тот же, завидев вошедшего, с улыбкой пошел ему навстречу: «А, долгожданный отец Арсений… Рад… рад видеть вас. Пойдемте-ка в ризницу, подберем вам митру понаряднее и другое, что необходимо для службы».

Два часа совместной с Иоанном службы пролетели, как всегда, мгновенно, оставляя ощущение радости и благодати в душе и на сердце. Хотелось молиться и наслаждаться близостью к батюшке. В конце службы Иоанн вышел с чашей, и все устремились к нему. Иоанн был строг и не каждого подпускал к причастию. Можно было слышать: «Ты вчера причащалась, сегодня не допущу, так как ленишься, мало работаешь». Или: «Ты исповедовалась? Нужно перед таинством всегда очищать свою совесть».