Последняя книга. Не только Италия - Аркадий Викторович Ипполитов

Палаццо Бальдассини на Виа делле Коппелле, построенного по проекту Антонио да Сангалло иль Джоване, а в саду Вилла Мадама в честь его воздвигнут фонтан по проекту Джованни да Удине в виде Аннониевой физиономии, очень славной. Среди остальных гравюр и рисунков особо выделяется лист с четырьмя набросками Анно в разных позах из Эшмолеан Музеум в Оксфорде, приписываемый Джулио Романо. После всего перечисленного становится ясно, что римские слоны – лучшие в мире. Анноне, римлянин цейлонского происхождения, самый важный и славный слон на свете, а может быть, даже и самый важный и славный из всех четвероногих самцов со дня творения: кто из них может похвастаться портретом работы Рафаэля? Все остальные животные, им изображенные, имени не имеют.

* * *

Я специально написал «четвероногих самцов», потому что у Анноне есть соперница, слониха. Она родилась на Цейлоне в 1630 году, а в 1637-м была привезена в Амстердам. Кажется, она была первым слоном в Амстердаме, и Амстердам сошел от нее с ума, как Рим от Анноне. Слониху назвали Ханскен, то есть дали ей уменьшительно-ласкательное женское прозвище, идущее все от того же aana. Рембрандт в нее просто влюбился, сделал несколько портретных рисунков, лучший из которых находится в венской Альбертине. Он также включил ее изображение – при сравнении с венским рисунком убедительно показывает, что это именно портрет – в гравюру «Адам и Ева» 1638 года. На ней прародители, обычно представляемые как совершеннейшие из людей, похожи на пещерных людей, в которых начинает пробуждаться, еле-еле, самосознание. Гравюра замечательна, по выразительности, опровергающей все привычные стандарты – рембрандтовские Адам и Ева и сейчас-то шокируют, а что уж говорить о XVII веке, – она будет порадикальней «Черного квадрата», а по уровню интеллектуализма так и далеко его превосходит. Необычна она и с точки зрения иконографии. Вокруг Адама и Евы в раю часто помещали животных, то да се символизирующих, иногда, как в гравюре Дюрера, набирался целый зверинец, но ни у кого при грехопадении не присутствует, как у Рембрандта, слон, один-одинешенек, без даже какой-либо мыши завалящей. Точнее – слониха, потому что слоновьему появлению в раю мы обязаны Ханскен. Слониха на гравюре явно куда-то спешит, вздернув хобот, что сообщает ей победоносный вид. Рембрандт, очарованный прелестями слонихи, явно тут же прочитал все, что о слонах говорилось, и узнал – или освежил в памяти, – что слоны, в первую очередь мужские особи, страшно стыдливы и о продолжении рода не заботятся, поэтому самкам приходится прилагать невероятные усилия, чтобы склонить их к соитию. Низколобая Ева на гравюре явно более продвинута, чем Адам, совсем уж ничего не соображающий. Ева явно поняла, что яблоко в себе таит неизъяснимые наслажденья, бессмертья, может быть, залог, ибо какое же бессмертье без смерти? Одна тупая вечность, комнатка, эдак вроде деревенской баньки, закоптелая, а по всем углам пауки. От скуки сдохнешь. Это она и объясняет Адаму, совсем дурошлепу. Невинность так походит на глупость. Слониха же, уже сталкивавшаяся с той же коммуникативной проблемой, что стоит перед ее коллегой по гендеру, спешит с ободрением.

Другая странность в гравюре – изображение змея, который дракон. Обе рептилии – дракон ведь вроде как тоже холоднокровное наземное позвоночное, только летающее; но есть летучие драконы, род ящериц из семейства агамовых – символизируют дьявола. Летучие драконы, кстати, обитают по большей части на островах Малайского архипелага, чаще всего в XVII веке посещаемого голландцами и португальцами. Голландцы более внимательны, чем португальцы, поэтому они первыми из европейцев на летучих драконов из семейства агамовых обратили внимание. В Ветхом Завете, однако, сказано: «змей» – с дьяволом ветхозаветного змея уже христианство связало. Дракона Рембрандт ввел, судя по всему, опять же следуя рассказам о слонах, которые с драконами были в непримиримой вражде, о чем говорят Аристотель, Плиний и все бестиарии, их повторяющие; впрочем, в непримиримой вражде они были и со змеями. Изображение слона на заднем плане является объяснением, почему змей явлен в виде дракона, – это отмечают все современные исследователи, связывающие гравюру с триумфальными гастролями Ханскен в Амстердаме. Антагонизм слона и дракона вступает в противоречие с тем, что в данном случае намерения дьявола совпадают с желанием слонихи. Но тогда как читать гравюру, что выражает задранный вверх хобот рембрандтовского четвероногого, радость или угрозу? А как хочешь, так и читай. Впрочем, учти, что это Ханскен и дама, то скорее всего изображена радость женской солидарности, а не проклятие дьяволу: стыдлив-то слон, а не слониха.

Ханскен поблистала в Амстердаме, но так как Голландия страна демократичная и в ней нет двора и дворцов, подобных папскому, голландцы ее у себя не оставили, а отправили дальше. В 1638 году она оказалась в Гамбурге, потом прошла всю Германию, перевалила Швейцарские Альпы, задержавшись в Золотурне и Цюрихе, а потом, через всю Италию, и в 1655 году дошла до Рима. Ей исполнилось двадцать пять. В том же году в Рим торжественно вступила королева Кристина Шведская, чтобы поселиться в нем; она была на четыре года старше. Торжественный въезд двух царственных самок в Вечный город, произошедший в разные месяцы одного и того же года, как-то контаминировался в сознании современников в одно целое, так что про слона Бернини можно кое-где прочесть, что он был сделан со «слоненка, привезенного Кристиной Шведской». В ее свите слоненка не было, зато появление Ханскен в Риме оживило в голове Бернини идею водрузить обелиск на слоновью спину. Выдумка пришлась по вкусу папе Александру VII, благоволившему к обеим женщинам.

Королева и слониха шествовали по Италии чуть ли не параллельно. Ханскен перебралась через Швейцарские Альпы, королева Кристина – через Австрийские, после официального принятия католичества в Хофкирхе, Церкви Двора, в Иннсбруке. Первая на итальянскую землю вступила чуть раньше, вторая чуть позже. Обе шли в Рим, обеих сопровождала публичная ажитация, превратившая дорогу их в крестный путь. Народ сбегался со всех сел и поселков посмотреть на знаменитых женщин, бросался под ноги, тыкал в них пальцами и самоудовлетворенно рыгал, толкая кулаком в бок товарища: во, видел. Крыши проламывались под грузом залезших, репортеры донимали вспышками и глупыми вопросами, все, все и вся осточертели до невозможности. Кристина-то хоть в экипаже ехала, а Ханскен все на своих четырех ковыляла. Она страшно устала. В том же 1655 году она отправилась во Флоренцию, откуда должна была вернуться в Рим. Во Флоренции Ханскен умерла. Мертвую ее зарисовал замечательный художник Стефано делла Белла. Рисунок хранится в Турине, в Библиотека Реале. Он великолепен и очень трагичен.

Анноне умер