Частная коллекция - Алексей Кириллович Симонов

Сказал и сел. И больше про Одессу не говорили.

Или другое воспоминание: я попросил Утесова рассказать в фильме байку. Именно байку — из тех, которыми славились его выступления перед не самой широкой аудиторией. Позволю себе напомнить ее вам такой, какой он ее рассказал.

«Я долго не был в Одессе, приехал туда после огромного перерыва. И вот концерт. Я волнуюсь, я думаю, как он пройдет. Первое отделение проходит на «ура». И я мечтаю, как после концерта я удеру с заднего хода, поеду к себе в «Лондонскую», буду сидеть над морем, дышать воздухом и будет счастье. Потом кончается концерт, и я счастлив. Я убегаю, сажусь в машину, и вдруг прямо на капот бросается женщина. Она смотрит на меня и спрашивает:

— Ви — Утесов? Яшка, Яшка! — кричит она. Путаясь в соплях, прибегает мальчик лет десяти — двенадцати.

— Это Утесов, говорит она ему. — Он умрот, и ты его больше не увидишь. Смотри сейчас!

Я сказал:

— Дура! — захлопнул дверцу, уехал. Какое небо, какое море, какое счастье? Все куда-то улетучилось. Такова цена популярности».

Мне предложили убрать из картины эту байку.

— Она груба, — говорили мне. — Она неуважительна по отношению к зрителям, — говорили мне. — Это пошлость, — говорили мне.

Я пришел к Утесову.

— Знаете что, Алеша, — сказал старик, — вы закажите студию или как там это у вас называется, а я вам одно место переозвучу. Думаете, я не сумею? Я же знаю, что их там смущает. Вместо «Яшка, Яшка!» я крикну: «Сашка, Сашка!», вы думаете, я не попаду в артикуляцию? Ах, вы думаете, что они все-таки не отстанут?

Я стал его уговаривать позвонить высокому начальству. Он отказывался. Он говорил, что уже не боец, что он всю жизнь дрожит при слове «начальство», что надо попробовать переозвучить, а уж если не выйдет…

Картина к тому времени была готова. Поэтому я продолжал настаивать, говоря, что стоит дать палец, и от картины полетят пух и перья. Словом…

— Давайте номер, — сказал Утесов.

— Здравствуйте, можно НН?.. Это народный артист Утесов говорит… Здравствуйте, НН, это Утесов… — пауза. — Тут про меня картину делают… — пауза. — По-моему, получается… Нет, у меня вопрос: зачем мне второй раз пытаются сделать обрезание? - длинная пауза, и по выражению его лица я вижу, что на том конце провода начальство помирает от смеха. Утесов бесстрастен: — Да? Большое спасибо.

Кладет трубку.

— Он сказал, чтоб пока он не посмотрит, мне обрезание бы не делали. — И только тут теряет серьез и начинает улыбаться.

Так что сказать нашим детям? Я бы сказал так: в 1895 году в городе Одессе родился в еврейской семье мальчик, фамилия которого была Вайсбейн, что в переводе с идиш означает «белая кость». Он рано стал артистом и, когда выбирал псевдоним, нашел себе нечто гордое и одинокое и стал Утесовым. Даже в самые худшие для псевдонимов времена, мне кажется, его псевдоним никто не пытался содрать с него живьем: Утесов — это уже звучало вечно.

И вместе с этим и вокруг этого он был истинный одессит: веселый, шумный, самолюбивый, напористый, как и положено уроженцу вольного города.

P. S. Вот и все.

Осталось только прокомментировать несколько мест в этой ненапечатанной главке. Там есть разные дипломатические умолчания. В них виновен только я.

Редакторы, которые нажимали на «одессизм», — бог с ними, а нахальный редактор, сказавший про Одессу и Биробиджан — это, увы, я сам — другого тогда не нашлось.

НН, которому звонил Утесов, это, безусловно, Сергей Георгиевич Лапин, тогдашний глава Гостелерадио. Ситуация без этого имени теряет пикантность, надо ведь учесть, что товарищ Лапин «русскоязычные меньшинства» сильно недолюбливал.

И с байкой был забавный нюанс. Убрать ее требовал тогдашний директор «Экрана» Борис Михайлович Хессин, которому тоже казалось неловким, чтобы человек с такой сомнительной, несмотря на удвоенное «с», фамилией, как у него, пропустил в эфир историю, рассказанную с «одесским» акцентом.

Милых людей было много. Ковыряя собственные раны, они всю свою тайную боль вольно или невольно вымещали на других, умножая зло мира.

1991-1999

ГАЛИНА СЕРГЕЕВНА, ИЛИ ЗАПЯТАЯ СУДЬБЫ

Вызвал главный редактор, с которым мы были вроде как приятели, поскольку когда-то, когда его только собирались на этот пост назначить, я ему по-дружески объяснял, почему именно ему именно этого делать не стоит. Так что приятельство было с изъяном и обертон (а это была музыкальная студия творческого объединения «Эк-ран») «я — начальник, ты…» тоже звучал в общей мелодии отношений.

Вызвал и обнежил, обхвалил, только что не обмусолил — губы всегда влажно торчали из густой бороды.: «только ты сможешь, вся надежда…»

— Отснято семь часов чернового материала, операторов было не то пять, не то шесть, режиссеров — больше. Первым — Анатолий Эфрос, остальные тоже разбежались или не устроили заказчика. Сейчас режиссер есть, но он хочет все снимать заново, а у студии план, сроки и перерасход, так вот: посмотреть отснятое, составить план досъемок и в два-три месяца закончить картину.

— Тот режиссер (который седьмой или восьмой)? С ним решим, как ты