Евгения Мельник - ЕВГЕНИЯ МЕЛЬНИК

Я стала с жаром убеждать Нату:

— Очередная гитлеровская провокация, обман и ложь! Сами изуродовали, а теперь валят на партизан. Убеди в этом Густава, и пусть он переубедит своих товарищей. Сама посуди: ведь ты знаешь, какую политику ведут наша армия и партизаны. Никаких зверств у нас не разрешается, а хорошим отношением к военнопленным мы действуем в, свою пользу.

Рано утром на другой день я пошла к Ольге и рассказала обо всем.

— Надо принять меры, — . сказала Ольга, — большинство румын мечтает о приходе Красной Армии, верит партизанам — и вдруг такая провокация!

Подпольная организация срочно отпечатала и распространила листовки, разоблачающие гнусную провокацию гитлеровцев.

Часто у Ольги не было литературы, и мне приходилось клянчить:

— Дай хоть что-нибудь, не могу я уйти с пустыми руками: меня заедят в столовой. Товарищи и так целыми днями грызут: принеси газеты, принеси листовки.

Особенно донимает кладовщик Белкин…

Бухгалтер по профессии, Белкин в первые дни оккупации работал сторожем. Его нервнобольную жену расстреляли немцы, так как она ходила по улицам и громко их проклинала. Белкин дрожал от ярости, когда говорил о фашистах, а между тем был человеком тихим, скромным, с очень мягким характером. Его всегда защищали повара, иначе «Степка» сожрал и пропил бы всю его кладовую. Маленький, худенький, слегка прихрамывающий на одну ногу, Белкин казался совсем беспомощным, а «Степка» вечно орал на него, как гитлеровский жандарм. Белкину я доверяла и понимала, почему он может целый день ходить за мной и с назойливостью осенней мухи без конца жужжать на ухо:

— Ну пойди, пожалуйста, туда, ты давно уже ничего не приносила. Разве ты не понимаешь, что значат для нас газеты, они нужны, как воздух, как пища!

Белкин, нет ничего, ведь я вам уже говорила, я была там, но поймите, нет ничего, где же я вам возьму. Потерпите немного, обещают через несколько дней.

Но слова его не убеждали, он продолжал ходить за мной и шептать:

— Эх, ты ничего не понимаешь! Ну прошу тебя, пойди принеси хоть что-нибудь, ты просто ленишься, ну сходи!

В связи с прочесами леса литература поступала нерегулярно. Но все же то Сергей даст сводку, написанную от руки, то Ольга добудет какую-нибудь книжку, листовку или газету. Получив такую маленькую драгоценность, я запрятывала ее в шерстяной носок и, удовлетворенная, неслась в столовую. Этим единственным экземпляром приходилось в таких случаях обслуживать всех «клиентов», включая и Муру с обувной фабрикой.

Однажды Ольга дала мне маленькую книжку: доклад товарища Сталина о 26-й годовщине Октябрьской революции. Уже давно прошел ноябрь, когда в наши руки попала эта книжка. Но невозможно забыть то чувство наслаждения, с которым читался доклад. Так путник, умирающий от жажды, хватает пересохшими губами холодную воду. Я поступила в тот раз как эгоистка, никому не дала книжку и унесла домой. Огромная радость и гордость за наш народ, за Красную Армию охватила меня и маму. В докладе говорилось о победах, о наступлении, о скором разгроме врага. Доклад этот влил в нас свежие силы, пожаром зажег души.

Я проглотила доклад и уже с нетерпением ждала, когда мама закончит чтение, чтобы снова завладеть книжкой. Мы чуть ли не выучили доклад наизусть.

С таким чувством читали доклад все мои «клиенты».

В другой раз мне удалось выпросить у Ольги два экземпляра газет «Известия» и «Правда», но с условием возврата, так как они предназначались для кого-то другого. Меня удивило, что газеты Ольга вытащила из-за буфета. В случае обыска их ничего не стоило бы найти. А впрочем, и я не лучше прятала свои — в дрова, лежавшие в коридорчике.

С этими газетами произошла неприятность: я не смогла их возвратить Ольге. Только я вошла в столовую, как Белкин выклянчил у меня газеты и забрал к себе домой. Ведь газету, да еще центральную, не прочтешь украдкой, на работе. Через два дня он виновато оправдывался.

— Я прочел твои газеты и на одни сутки отдал близким друзьям. Ночью к ним пришли гестаповцы. Хорошо, что топилась печь: пока открывали двери, газеты сожгли. Поэтому я и не могу тебе их возвратить…

В другой раз самого Белкина возле базара едва не арестовал жандарм, приняв за спекулянта, а у Белкина в кармане лежала газета «Красный Крым». Всегда грозила гибель от таких случайностей, но об этом не думалось.

Однажды и со мной произошел пренеприятный случай, который мог стоить жизни, В этот раз я получила от Ольги очень большую пачку газет и листовок на русском и румынском языках, напечатанных на плотной глянцевой бумаге. Как обычно, я положила их за пазуху и целый день проходила так. Окончив работу, шла домой по Кантарной улице: в одной руке несла судки с обедом, а в другой сумку с перегаром. Было еще совсем светло. Вдруг что-то скользнуло вниз по ноге. Я сначала не обратила на это внимания, но, пройдя шагов десять, внезапно сообразила: газеты! Резко обернувшись, увидела картину, от которой на мгновенье туман пополз перед глазами: посреди тротуара лежали мои газеты и листовки. Над ними стояла женщина. Если что-нибудь и могло меня теперь спасти, так это быстрота. Я бросилась назад, нагнулась и стала проворно сгребать газеты и листовки.

Я не взглянула в лицо женщины — на это надо было тратить время, — но видела неподвижно стоявшие ноги в черных сапогах и с тревогой думала: друг или враг? Какие мысли проносятся в ее голове? Закрывает ли она меня своей фигурой от прохожих или соображает, что предпринять? Вдруг сейчас крикнет: «Партизанка, держите!» И все кончено, никуда не скроешься на людной улице.

Co6paв всю литературу, я сунула ее в сумку с перегаром, поднялась и, не глядя на женщину, быстро перешла на другую сторону улицы. Там замедлила шаг и посмотрела, как женщина реагирует. Она пошла вверх по улице. Я дала ей возможность меня опередить и до первого переулка следила за ней. Она не оборачивалась… Тогда я свернула в переулок и пошла быстрее.

Этот случай заставил меня быть осторожней, с тех пор я стала туго перетягивать ватник поясом.

Тревоги и подозрения

Зима была снежная и морозная, с частыми метелями. Но мы радовались.

— Смотри, как закрутило, — многозначительно подмигивал Иван Иванович. — Пусть крепнет мороз. Сиваш замерзнет, и наши пойдут в наступление.

В кухне адский холод от сквозняков, но мы, отогревая руки возле плиты, молили небесную канцелярию еще больше расщедриться на морозы, и метели. Глупцы, мы не понимали того, что части Красной Армии на Перекопе не только не видели пользы от морозов, но и очень страдали.