Борис Соколов - Вольф Мессинг

Любимский в конце концов выяснил судьбы летчиков, летавших на самолете Мессинга, но произошло это уже после кончины Вольфа Григорьевича. Любимский вспоминал: «1 февраля 1974 г. — это был последний год его жизни, — в письме из Горького, куда он поехал “для лечения ног после всех испробованных московских способов”, после поздравления в связи с годовщиной советских Вооруженных Сил он написал о желании проведать “родные места и, возможно, увидеть свой истребитель, если он где-то хранится в музее, или встретить кого-нибудь из летчиков, летавших на этом истребителе или знавших героев того времени”. В отправленном 21 августа письме он повторяет: “Давно собираюсь съездить на короткий срок, дней на 10 или на две недели, на свою родину, в Польшу. Ну а если я там буду, мне хотелось бы иметь координаты летчика, который летал на построенном мною истребителе, переданном ВВС Польши, пожать его доблестную руку и иметь дружеский контакте этим доблестным человеком”. Вероятно, Мессинг предчувствовал, что жить ему осталось недолго, и хотел все-таки перед смертью навестить родные места, но не успел.

К этому времени мне удалось собрать сведения о летчиках, совершавших боевые вылеты на подаренных Мессингом самолетах. Впрочем, о судьбе К. Ф. Ковалева артист был хорошо осведомлен. В начале июня 1944 г. он получил телеграмму командующего ВВС Балтийского флота генерал-лейтенанта М. И. Самохина с сообщением, что Ковалев прибыл “и благополучно бьет врага на вашем самолете”. Сам Ковалев прислал Вольфу Григорьевичу письмо, в котором сообщил о том, что в газете “Летчик Балтики” опубликовал рассказ о своей поездке в Новосибирск за самолетом и встрече с артистом. Переписка между ними продолжалась и в послевоенное время.

А вот для поиска материалов о судьбе летчиков авиаполка “Варшава”, изображенных на снимке, требовалось больше времени. Удалось установить, что справа на фото — Ежи Чонвицкий, курсант учебно-тренировочного отряда, с ноября 1943 г. летчик авиаполка “Варшава”. Участвовал в боях на Висле, в Померании, несколько боевых вылетов совершил на самолете, подаренном Мессингом. Слева на фото — выпускник инженерного факультета Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского капитан Олег Матвеев. В 1943 г. он был назначен инструктором по стрелковому делу учебно-тренировочного отряда, готовившего польских летчиков. Вместе с ними выучился на летчика и был назначен помощником командира полка “Варшава” по воздушно-стрелковой службе. Совершил более 40 боевых вылетов. Погиб в бою за освобождение польского города Пила. О последних минутах жизни летчика польский историк Болеслав Долята оставил такое свидетельство: “Во время очередного боевого вылета над Пилой в самолет Матвеева попал вражеский снаряд. Летчик с трудом выровнял падающий самолет, направил его на немецкие танки и обрушился на них с огромной силой” (Матвеев погиб в феврале 1945 года, но история с тараном танковой колонны, скорее всего, легендарна. Не исключено, что исследование Болеслава Доляты — это и есть та книга, где два летчика изображены рядом с подаренным Мессингом самолетом. Но то, что Матвеев и Чонвицкий летали на одном и том же самолете, представляется маловероятным. — Б. С.). Был ли таран совершен на самолете, подаренном Мессингом? Возможно. Матвеев часто совершал вылеты именно на этом истребителе. Но достоверные данные получить не удалось.

В последнем письме, полученном мною, Вольф Григорьевич сообщил: “10 сентября 1974 г. мне исполнится 75 лет. Я хочу быть здоровым, работоспособным, самоходным к своему юбилею”. Так сложилось, что приехать и лично поздравить юбиляра и передать ему собранные материалы в те дни не удалось. А когда во второй половине ноября приехал в Москву, то с горечью узнал, что после быстротечного воспаления легких несколько дней назад Вольф Мессинг ушел из жизни».

Таким образом, мы убедились, что оба самолета, построенные на средства Мессинга, были переданы, соответственно, советскому и польскому летчикам, только в марте и мае 1944 года. Следовательно, в 1942 году никакой самолет, построенный на средства Мессинга, советским пилотам не передавался. Поэтому и никакой благодарственной телеграммы Сталина Мессингу газеты в 1942 году при всем желании не могли публиковать. Так что вся история насчет публикации сталинской телеграммы в газете «Правда Востока», равно как и история с двумя арестами Мессинга в Ташкенте и его неудачной попыткой бежать в Иран, несомненно, придуманы Шенфельдом с начала и до конца.

Шенфельд совсем не объясняет, зачем Мессинг собирался перебраться в Иран, притом что всячески подчеркивает трусость своего героя. Любой человек, живущий в 1942 году в Ташкенте, знал, что северные провинции Ирана оккупированы Красной армией. Так что Мессинг, переходя советско-иранскую границу, отнюдь не выходил за пределы сферы советского влияния. Ему требовалось без денег и документов пробираться на юг Ирана, в британскую оккупационную зону. При этом внешностью и одеждой он резко отличался от местных жителей, языка не знал и привлек бы внимание первого же советского патруля. Шенфельд, очевидно, забыл, что в Иране в тот момент находились советские войска. И поэтому у него роль Калинского сводится к тому, чтобы перебросить Мессинга через иранскую границу, а там уже, дескать, можно спокойно идти навстречу свободе.

А ведь если бы Мессинг и в самом деле хотел уехать из СССР, он бы мог сделать это не один раз, и притом вполне легально. Как раз весной и летом 1942 года из советской Центральной Азии в Иран была переправлена польская армия генерала Владислава Андерса. В ее рядах в Иран ушло около 80 тысяч военнослужащих и более 37 тысяч членов их семей. При желании в эту армию могли вступить все поляки и евреи, обладавшие польским гражданством до 1 сентября 1939 года. Ряд будущих видных деятелей Израиля, в том числе будущий премьер-министр Менахем Бегин, ушли с армией Андерса в Иран, а оттуда, как и многие другие евреи, направились в Палестину.

Но если бы Мессинг не воспользовался этой возможностью, очень скоро ему представилась бы другая. В 1946–1947 годах полякам и всем лицам, имевшим до 1 сентября 1939 года польское гражданство, было разрешено репатриироваться в Польшу. Да и позднее такую репатриацию, хотя и не без трудностей, но при желании можно было осуществить, как это сделал, например, бывший советский разведчик Леопольд Треппер. Наконец, в 1960—1970-е годы Мессинг, если бы захотел, мог вполне легально эмигрировать в Израиль. Однако он ни разу не выказал, даже теоретически, намерение такого рода. И это, кстати сказать, кажется вполне естественным. Ведь только в СССР Мессинг познал настоящий успех и любовь зрителей, стал настоящей «звездой». В Польше он такой популярности никогда не имел, будучи лишь одним из многих чародеев, магов и ясновидцев, подвизавшихся на эстрадных подмостках. В Советском Союзе же он долгое время был единственным и многие годы после смерти оставался самым известным актером своего жанра, став настоящей легендой.