Александр Житинский - Цой Forever. Документальная повесть

Нас познакомил общий товарищ Саша Липницкий. Группа «Кино» была известна только в музыкальной тусовке, была членом Ленинградского рок-клуба. Я даже не сомневался, что только телевидение и радио сделают «Кино» популярным. Но в то время не было коммерческих радиостанций, только государственные. Не было телевидения, которое бы широко освещало музыкальные события. Существовало только две музыкальных телепрограммы — «Утренняя почта» и «Огонек». Попасть в эфир было невозможно, тогда считалось, что «Кино» — это самодеятельность.

Я начал с того, что стал популяризировать «Кино». С помощью своих связей сумел продвинуть группу в популярную тогда программу «Взгляд», а потом в «Утреннюю почту». Ну и прессу потихоньку подключил.

При мне Виктор записал два альбома (выделено автором), при мне погиб. Я принимал непосредственное участие в организации похорон. И выполнил его желание — выпустил последний «Черный альбом» группы «Кино»».

Видимо, Юрий Шмильевич и сам верил в ту легенду, которую создавал. Но выделенные мною утверждения не являются правдивыми. Настоящая слава к Цою пришла раньше, а что касается альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце», то и они были созданы без участия Айзеншписа.

Он был подобен царю Мидасу — все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Но Цой занимался музыкой.

Одна субстанция с трудом переходит в другую. И дело даже не в том, что чем больше искусства, тем меньше денег — и наоборот. Скажем прямо, что популярность (а вместе с нею и финансовый успех группы) зависела не только и даже не столько от искусства Цоя, совершенства его песен, хотя среди них есть истинно прекрасные, а от всего его человеческого облика, того образа, который он создавал.

Но и этот образ героя и бойца — бескомпромиссного, справедливого бессребреника — сразу же начинает тускнеть, когда рождается подозрение, что герой воюет за бабло.

И что его друзья — уже не те, что «идут по жизни маршем», голые и босые, а те, что разъезжают на иномарках и обедают в дорогих ресторанах.

Образ бойцов Моро все дальше уходил от реального быта Цоя — артиста, Цоя — поп-звезды.

Я уверен, что Витю мучили эти мысли. Ведь он сам говорил, что честность — это главное качество, за которое люди любят группу «Кино». И песни новые писал тоже честно, хотя и немного. И почти все грустные.

Говорят, он предчувствовал свой близкий конец. Может быть. Но может быть и так, что он грустил по себе прежнему — свободному от любой власти, в том числе власти денег.

Георгий Гурьянов (из интервью Андрею Дамеру):

«— …Последний концерт в Москве, в Лужниках. Пафосный, с салютом, но ужасный по звуку и очень медленный, это было в два раза медленнее, чем когда-либо я играл на барабане. У меня было какое-то предчувствие неприятное… Последний концерт — тяжелый случай. Мы устали очень друг от друга.

— Но к Айзеншпису Цой вроде хорошо относился?

— Ну, еще бы! Айзеншпис вылизывал все места. Если вы смотрели фильм «Строгий юноша», — фильм, который для нас сыграл очень большую роль, — там есть некто Подчеркиватель неравенства, единственный отрицательный персонаж… Конечно, это все отвратительно было: по два-три концерта в день, перелеты, фаны, гостиницы и рестораны. Гостиницы — совдеповские, рестораны — чудовищные, где кроме вялых огурцов с помидорами была только одна котлета по-киевски, из которой, когда ее протыкаешь, вытекает машинное масло.

— У Виктора не было желания закончить с Айзеншписом?

— Нет, нет. В конце концов, Айзеншпис — кто это такой? Администратор, директор. Безусловно, Виктор не мог же разговаривать о деньгах, сколько вы заплатите, давайте деньги и т. д. Это недостойно артиста или художника торговаться и говорить о бизнесе. Поэтому Айзеншпис говорил. Говорил очень талантливо и жестко, и за это его Виктор очень любил.

Планы у нас были грандиозные. Наступало время японских магнатов. Виктор съездил в Токио, вернулся счастливым. Нам сделали подарки, и мы должны были в сентябре ехать в Японию. Съемки нового кино, такой триллер…»

Юрий Каспарян (из беседы с автором, 1991):

«Факт тот, что все эти концерты последнего времени, все эти гастроли никому не нравились. Боролись за одно, а напоролись на другое. Как начались деньги, началась какая-то зависимость. Это превратилось в работу. В такое выбивание денег. Когда это началось? Пожалуй, с концертов, которые проходили в Евпатории и в Алуште. Группа резко стала популярной, все появилось, не только деньги. Менеджеры пошли один за другим. Один другого лучше.

Собственно, я с менеджерами не работал. Это Витя с ними работал. Когда-то гастроли решались путем обсуждений. Витя, так сказать, отфильтровывал поступающие предложения — к нему они все шли. Или на меня выходили с предложениями. Я — к Витьке. Или к менеджеру. Он — к нему. А потом Цой объявлял, что так и так, есть предложение ехать туда-то, играть там-то. А позже уже планировалось по-другому, как все у нас планируется. Тур такой-то, такие-то концерты, десять дней перерыв — и опять… Все это, конечно, можно назвать работой, но творчеством никак не назовешь. Как люди творческие, мы мучились.

Конечно, были передышки на отдых, на запись. Но я хочу сказать, из-за чего возникали трения. Может быть, я смотрю с негативной точки зрения на все эти вещи. Но мне уже давно на гитаре играть не хочется. И я не играю. Музыку пишу на машинке, как у Курехина. А вообще, все было отлично. За границу ездили. Машины купили. Побились все на этих машинах…

А слава?.. Я же говорю, боролись за одно — напоролись на другое. Есть идеальное представление. А идеальное представление о каком-то понятии всегда отличается от реального воплощения этого понятия. Я хочу сказать, что слава в этой стране приобретает уродливые формы. Когда мальчишки стекла бьют в машине, как у меня во дворе. Все борются за славу, программа известная. И мы отработали ее до упора. А удовлетворение кончилось, не помню уже когда. Сначала было интересно, потом еще интереснее, а потом все меньше и меньше. Меньше было интереса к живому творчеству. Я говорю только о себе.

А Цой читал все письма, адресованные ему. Не знаю, что это доказывает. Он серьезно к этому относился. Очень ответственный человек был. От поклонников нас оберегали. С Белишкиным мы ездили еще впятером, обороты были небольшие. А когда в перспективе стала видна возможность прокручивать большие массы народа, понадобился более профессиональный менеджер. С большим радиусом действия. И когда стали ездить с Юрой Айзеншписом, появилась уже целая бригада администраторов — ребята молодые и разных размеров».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});