Валентин Аккуратов - Они летали рядом с нами. Штурвал Бена Эйелсона

Неожиданно самолет проваливается с нисходящей струен. Земля так близка, Эйельсон прибавляет газ, берет штурвал на себя. Ладони горячи, а спину холодит нервная лихорадка нечеловеческого напряжения. Мелькнули рябые заструги под крылом, мелькнули и пропали… Хоть крылом щупай землю. Но они были, заструги, а это верный признак ровной земли. Еще ниже, еще… И самолет содрогается от страшного удара. Это ветер накренил самолет, и он зацепил крылом за высокий обрывистый берег Амгуэмы. Самолет круто развернуло. Эйельсон в долю секунды успел увидеть, как рябь застругов вырвалась из зыбкой белизны, стремглав приблизилась и. превратилась в оглушительный, обжигающий удар в грудь.

…Штурвал продавил грудь Эйельсона.

3 января 1930 года капитан парохода „Ставрополь“ радировал председателю полярной комиссии С. С. Каменеву:

„Докладываю, что район к востоку от мыса Северный около пункта, где самолет летчика Эйельсона видели в последний раз, дважды обследовали разведкой на собаках. Был произведен осмотр горизонта с помощью сильных биноклей при ясной погоде, причем никаких признаков исчезнувшего самолета не обнаружено. Свенсон готовится отправить в путь свою санную партию. Но отсутствие корма для собак мешает организовать экспедицию, которая сможет бороться с препятствиями севера“.

24 января 1930 года к мысу Северный вылетели на поиски Эйельсона два советских самолета. Их вели пилоты Слепнев и Галышев. Самолеты были доставлены на Чукотку ледоколом „Литке“.

Пилоты увидели внизу неподвижный „Ставрополь“ и рядом — три самолета. Это были американские машины. Их привели опытные полярные пилоты Ионг, Кроссен и Гильом, направленные на поиски Эйельсона.

Советские пилоты приземлились рядом. К ним подошел подтянутый сухощавый человек в меховой куртке, старший американский пилот, и представился:

— Коммодор Ионг. Сожалею, что столь грустные обстоятельства послужили причиной моего знакомства с русскими пилотами. Эйельсон был моим другом. Простите, кто из вас двоих коммодор?

— Я старший группы, — сказал Слепнев.

Ионг представил его американским пилотам.

— Сейчас будем советоваться, как нам продолжать поиски, — сказал Ионг. — Хотим услышать ваше мнение, коммодор Слепнев.

Маврикий Трофимович Слепнев был одним из образованнейших советских пилотов. Он окончил военно-инженерную академию, свободно говорил по-английски.

Кроссен, уважительно выслушав мнения присутствующих, сказал:

— Когда я летел, то заметил, что из-под снега торчит какой-то черный предмет. Мне показалось, что это крыло самолета… Хотя, конечно, я мог и ошибиться.

— Я предлагаю, — сказал Ионг, — чтобы коммодор Слепнев слетал вместе с вами, Кроссен.

Слепнев согласился. Легкий двухместный „Стирмер“ взмыл в воздух.

Они приземлились в том месте, где Кроссен заметил темный предмет, торчащий из-под снега. Неподалеку находилось жилище охотника-промысловика, и Кроссен запомнил это место.

Не заглушая мотора, Кроссен выскочил из кабины и побежал по застругам. Потом вдруг остановился и стащил с головы летный шлем.

Из-под снега торчало крыло „Гамильтона“.

Десять дней понадобилось, чтобы найти разбитый фюзеляж и тела Эйельсона и Борланда, выброшенные ударом из самолета. Матросы и зимовщики со „Ставрополя“ не рыли, а прорубали в твердом как камень снегу узкие траншеи. Тому, кто не был в Арктике, трудно представить, что снег может достигать такой лютой, такой каменной твердости… Наконец топоры звякнули о металл.

Подошел Слепнев.

— Позовите американских пилотов, — попросил он своего второго бортмеханика.

— Господин коммодор… — Ионг тронул Слепнева за рукав и отвел в сторону.

— Господин коммодор, перед отлетом мне сказали о просьбе отца Эйельсона. Он просил, чтобы ему передали штурвал с машины, на которой погиб его сын. Отец и сын… Они так любили друг друга… У старого Эйельсона больше нет никого из родных, совсем никого…

Оба пилота, советский и американский, долго, трудно молчали. Потом Ионг сказал:

— Вчера по моей просьбе радист со шхуны „Нанук“ связался с Номом. Дело в том, что все наши машины легкие. А ваши грузовые. Я прошу вас, господин коммодор, чтобы вы доставили тела погибших в Америку. Свяжитесь с вашими властями, если у вас нет возражений. А с американской стороны должен прилететь специально присланный по этому вопросу капитан Пат Рид. Он привезет официальные бумаги для вас.

— Хорошо, — кивнул Слепнев. — Я немедленно свяжусь по радио с нашими официальными лицами.

На следующий день над мысом Северный послышался рокот авиационного мотора. Все вышли встречать прилетевший самолет. Вот он пошел на посадку… Первый бортмеханик Слепнева Фарих не выдержал:

— Куда его несет! Разве он не видит, в каком направлении стоят все машины?

Слепнев сказал:

— Похоже, что этот парень совершает свой первый полет в Арктику.

Ионг, погрозив кулаком снижающемуся самолету, проворчал:

— Он имеет хороший шанс свернуть се. бе шею.

Действительно, идя на посадку в Арктике, нужно тщательно высмотреть направление застругов. Американец стал приземляться поперек застругов этих длинных низких твердых сугробов. Самолет, запрыгав, скапотировал. С лязгом поломались стойки шасси, погнулись лопасти пропеллера. Наступила тягостная тишина. Механики кинулись к перевернувшейся машине. Но из кабины выбрался элегантный молодой пилот, не получивший ни единой царапины, подошел к пилотам и, сохраняя полнейшее хладнокровие, представился:

— Капитан Пат Рид. Имею честь передать господину советскому коммодору сообщение из Вашингтона.

Слепнев прочитал:

„Государственный департамент сообщает, что Государственный департамент охотно соглашается, чтобы коммодор Слепнев и механик советского аэроплана сопровождали тела погибших до Фэрбенкса“.

— Это все, что вы имели сообщить мне? — спросил Слепнев.

— Вот карта Аляски. Возьмите ее. Мне она не пригодится. Я должен был сопровождать вас, но моя машина разбита, и я полечу назад пассажиром.

Эти слова он произнес с горечью. Ему нелегко было пережить неудачную посадку и гибель своего самолета.

Пат Рид достал из фюзеляжа национальные американские флаги и помог матросам обернуть ими тела погибших. С „Гамильтона“ сняли штурвал…