Юрий Софиев - Синий дым

Сен-Мало

Древний, изъеденный ветром гранит.Синь и воздушный простор океана.Крест одинокий над морем стоит —Мы на могиле Шатобриана.

…Тяжко ложились на узкие плечиГордость, тоска, одиночество, честь.С этого берега в пасмурный вечерГнал его ветер, куда-то, бог весть…

Ты мне сказала, прервавши молчанье:Все, кто нужду и беду испытал,Все, кто был послан судьбою в изгнанье,Все, кто скитанья судьбою избрал,

Все, кто дорожною пылью дышали,Ставили парус, садились в седло,Все, кого солнце дорожное жгло, —Все эти люди нам братьями стали.

Кто-то им щедрою мерою мерил,Каждого щедро бедой наградил…В спящей Флоренции Дант АлигьериКутался в плащ и коня торопил…

Ты оперлась на меня. Перед намиВспугнутой птицы сверкнуло крыло.Дни эти стали сочтёнными днямиВ древнем разбойном гнезде Сен-Мало.

Детство

Мать мне пела Лермонтова в детстве,О Ерошке рассказал Толстой.И сияло море по соседствуС нашим домом, лес шумел большой.

Чёрный сеттер, с верностью до гроба,Неизменно следовал у ног.В эти годы с ним мы были обаВ полной власти странствий и дорог.

И когда я взбрасывал на плечиМаленькое лёгкое ружьё —Нам обоим, радостно-беспечным,Счастьем раскрывалось бытиё.

О суровый берег бились волныКолыбелью жизни предо мной.Океан вздымался, мощью полный,Полной увлекаемый луной.

Мы сидели молча, в жизнь вникая,Белокурый мальчик с чёрным псом.А планета наша голубаяКренилась в пространстве мировом.

Через отреченья и потериВерность своему крепим сильней.Так стихам и жизни буду веренС самых первых до последних дней.

«Мы спасены от сна благополучья…»

Мы спасены от сна благополучья,И острый парус бедственной ладьиЦарапает и разрывает тучи —Спасенье или гибель впереди?

Но никогда с такой предельной силойВо мне не трепетало чувство «мы».Я знаю, это бедствия открылиСердца и теплотой прожгли умы.

«В простом кафе убогого селенья…»

Я любил речь простую и наивную, как на бумаге, так и в произношении.

Монтень.

В простом кафе убогого селенья,Потягивая терпкое вино,Мы долго говорили о Монтене.Был жаркий день, и я смотрел в окно.

За ним на фоне горного ландшафта —Курчавый виноград, луга, леса,Извилистой дороги полоса —По ней к Дордони мы поедем завтра.

Мишель Монтень здесь юношей безвестнымЕл козий сыр, вино густое пилИ перигорских девушек любилВ краю лесном, весёлом и прелестном.

Потом в Бордо советником на службе,С улыбкою скептической — que sais je?Он говорил о том, о сём, о дружбе…Вслух размышлял, а не учил невежд.

Потом он много ездил по Европе,Покачиваясь медленно в седле.Вот так и мы с тобою жадно копимСокровища, скитаясь по земле.

А позже, мудрый муж в жабо, при шпаге —Лысеющая сильно голова —Любил, как в речи, так и на бумагеПростые и наивные слова.

Остров Рэ[13]

Был остров Рэ пустынен и горяч.Индиго много, много яркой охры.Две девочки-подростка в красный мячИграли на песке тугом и мокром.

Отлив журчал, как тихий разговор,И на песке разбрасывал ракушки.А рядом — форт. Остались до сих порНемецкие заржавленные пушки.

По влажному упругому песку,Солёным ветром, морем, солнцем полный,Я шёл на дальний мыс, открытый волнам.Простор и даль меня всегда влекут.

Ты долго взглядом пристальным следилаЗа силуэтом, тающим вдали.Когда ж вернулся я — ты удивилась,Как резкий ветер кожу опалил.

И ты, смеясь, сказала, что тебяОбуревают грешные желанья.У ног твоих в песок зарылся яВ бездумном и блаженном созерцанье!

ДУБРОВНИК

I. «На скалах белых и крутых…»

На скалах белых и крутыхЦветут мимозы и шиповник.Пятнадцать башен боевыхНа стенах стерегут Дубровник.

Отсюда даль лесных долинВидна мне. Сумрак и прохлада.Спускается с вечерним стадомК долине рослый славянин.

А далматинские матросыСвернули смоляной канат.И медленно поплыл в закатКорабль большой и остроносый.

И чайка на крыле скользитВ адриатические воды.А в небе рвётся и летитГустой и чёрный дым свободы.

II. «Синяя прорезь окна…»

Синяя прорезь окна —Монастырь святого Франциска.Смотрит на нас с полотнаСредневековый епископ.В зарослях тёмных колоннЧьи-то согбенные плечи.У розоватых мадоннПлавятся жаркие свечи.Память камням отдана —На полустёртых плитахГордые именаНобилей именитых.Рядом идём по травеВдоль колоннады длинной.В тёмно-зелёной листвеЗреющие апельсины.И водоём из камней.В синем эмалевом глянцеТонут — полёт голубейИ капюшон францисканца.Этакую тишинуКто же им дал в утешенье?Мы подошли к окнуС башенной синей тенью.Там, за стеною, простор,Город и белые башни.Синяя линия гор,Рокот прибоя всегдашний.Готовясь в далёкий путь,Дымят пароходные трубы.Коснулась груди моей грудьИ ты приблизила губы.Вместе следим без словВ солнечном озареньеПеристых облаковМедленное движенье.

Албания