Актёр говорит. За кулисами театра и студии дубляжа - Владислав Владимирович Токарев

принял очередное важное решение в своей жизни. И делов-то всего было – забрать бумажки. Но директор по учебной части решила, что так просто я не имею права выйти из стен колледжа. А я как бы ни храбрился, всё равно по факту был 15-летним ребёнком с неокрепшей психикой.

Меня и так знатно поломали педагоги во время учебного процесса, а эта женщина, видимо, решила погасить мои последние искры творческого запала. От неё я выслушал ругани, оскорблений и уничижительных слов сполна: «Ты подлец! Ты негодяй! Да как ты только посмел занимать чьё-то чужое место, а теперь сбегаешь отсюда куда-то ещё!»

Ей было плевать, что я поступил сам, без всякого блата, что меня одобрил сам Олег Павлович, что я учился и искренне старался чему-то научиться до последней капли сил. Если честно, на момент того разговора я и сам обо всём этом забыл. Её уничтожающая мою личность речь лишила меня слов. Даже когда я спустился вниз и сел в машину к матери, я не сразу рассказал ей о таком моём уходе. Матушка была в ярости, потому что она-то взрослый человек, и она понимала, какой эффект могут оказать подобные слова на психику подростка. Она даже хотела развернуть машину, вернуться в колледж и поставить ту директрису на место. Но мы решили просто забыть об этом и перейти к новой главе моей жизни, в которой я не видел места ни для музыки, ни для театра.

Но у судьбы были иные планы.

Часть вторая

На пороге озвучки

Если бы моя матушка спросила тогда у гадалки не только про колледж Табакова, но и про все мои варианты «стабильных» профессий (дипломата, финансиста или сотрудника полиции), то ответ она бы получила такой же, как про коллеж Табакова: «Не будет твой сын там учиться». Хотя знать наверняка я это не могу. Да и вообще – не доверяйте этим гадалкам.

Зато без всяких предсказаний вы уже точно знаете – не стал я ни дипломатом, ни полицейским, и даже финансистом не стал.

В том числе благодаря уже упомянутой и горячо мною любимой Ольге Алексеевне.

Пока я после колледжа Табакова, в душу раненный и с поломанной ногой, готовился к сдаче экзаменов по ранее заброшенным направлениям, то успевал ещё и появляться в своей музыкальной школе. Меня просили побыть членом жюри на разных детских песенных конкурсах. На 9 мая я на костылях, с гипсом, в костюме солдата читал стихи – очень натурально выглядел, как будто только с фронта, и без капли грима. Использовал свои реальные травмы как дополнительный штрих к достоверности.

И вот там у меня снова состоялся судьбоносный разговор с Ольгой Алексеевной.

«Слушай, а некоторые твои товарищи в прошлом году поступили в «Гнесинку», – начала тогда она с тех же аргументов, которые уже использовала ранее, заманивая меня в колледж Табакова. – Может быть, ты тоже попробуешь туда поступить?».

Ольга Алексеевна не сдавалась и активно направляла меня по творческой стезе. И я решил прислушаться к ней в очередной раз. Мне уже терять было нечего.

«Гнесинка» или официально музыкальное училище имени Гнесиных (входит в состав Российской Академии музыки имени Гнесиных) – это одно из старейших музыкальных учреждений среднего и высшего профессионального образования в нашей стране. Естественно, там учат той музыке, которая относится к мировой классике, а вокальное мастерство преподают с точки зрения академической базы. Если вы когда-нибудь слышали исполнение любой оперной арии – это вот он, академический вокал, совсем не похожий не только по звучанию на эстраду, но там и техники управления голосом очень сильно отличаются.

Я вернусь к этим мыслям позже в других частях этой книги, а сейчас хочется вспомнить, каким образом я поступал в «Гнесинку», а оказался в конце концов плотно связан со сферой озвучки.

Нет, в «Гнесинку» я в итоге поступил. Это было очень забавно, потому что перед этим я решил по рекомендации пройти консультацию у педагога академии, чтобы оценить свои шансы и подготовиться. И после проверки моих вокальных способностей, педагог внезапно спросила: «Ты ведь ещё куда-то поступаешь?» Я говорю: «Ну, да… Рассматриваю колледж МВД или дипломатический колледж».

И её очень обрадовал такой мой ответ: «Вот! Это отличные профессии!» – воскликнула она голосом человека, которому подарили какой-то последний шанс на чудесное избавление от тяжёлых мук.

Я решил уточнить: «А что, с вокалом совсем у меня всё плохо?».

«Ну-у-у, – аккуратно протянула она, – не то чтобы совсем плохо, но я бы на твоём месте просто подумала о другой профессии». Вот так закончилось наше общение и моя консультация.

Но, надо отдать себе же должное, что я не сдался! Хотя сначала было и подумал, что, наверное, не судьба всё-таки учиться мне чему-то творческому. Вспомнился и печальный опыт в колледже Табакова, и моё разбитое состояние после ухода оттуда.

Тем не менее, я воспользовался ещё одним шансом, который мне представился, и пошёл на ещё одну консультацию к другому педагогу – Тогушевой Людмиле Фёдоровне. Причём тогда я честно понимал, что пою не очень хорошо. Двигался я вперёд просто на каком-то запале веры и целеустремлённости всё-таки попасть в среду искусства и музыки. И Людмила Федоровна не только увидела во мне потенциал, который можно развивать, она ещё и прониклась моей историей об упорных попытках сделать искусство частью своей жизни и профессии.

Она подготовила меня к вступительным экзаменам. Я всё сдал очень хорошо и прошёл все туры прослушивания.

Как и при поступлении в колледж Табакова, я рассматривал только бюджетный вариант учёбы. На курсе было всего около 40 мест. Из них – 16 бюджетных. И я поступаю 8-ым номером!

Снова – на седьмом небе от счастья! Мама хоть и принимает и поддерживает, но всё равно находится в состоянии лёгкого шока, ведь она тоже помнит, чем закончился для меня актёрский колледж. Но это всё-таки именно музыкальное училище. А эта часть моего творческого пути на тот момент у меня сложилась более удачно, чем актёрская.

В самом страшном для многих музыкантов предмете, в сольфеджио, я разбирался, потому что это по сути та же математика, которую я знал и понимал хорошо. Поэтому все годы учёбы в музыкальных школах и дальнейшая учёба в музыкальной академии не сделали для меня этот предмет демоническим и ненавистным. Музыкальной грамотой владел на достойном уровне. На фортепиано я тоже играл очень хорошо.

Я переживал за свой вокал,