Записки москвича - Дмитрий Владимирович Кошлаков-Крестовский

прочтёт эти строки и вспомнит те три недели детской дружбы.

Вторая смена сулила мне авторитет «старожила» и новые знакомства в отряде одновозрастных ребят. Так оно и произошло. Я был единственный, кто знал все дырки в заборе пионерского лагеря, какие кружки освобождают от дневного тихого часа и кем нужно работать во время дежурства в столовой.

Мы просыпались от визга девочек, увидевших себя в зеркало после ночных росписей их щёк сладкой детской зубной пастой с Чебурашкой на тюбике. Мы строили шалаши и пекли картошку на берегу Оки, встречая рассвет. Мы ловили слепней, привязывали к ним нитки и ходили с ними по лагерю, как с собаками на поводке, распугивая малышню. Мы читали взахлёб Дюма, русские былины и Стивенсона, придумывая продолжения и раскрашивая своими красками произведения классиков.

Мы расставались и плакали, зная, что больше никогда не увидимся. Но зато я уверен, что все мы помним то лето всю свою жизнь.

Давно это было…

Давно это было…

Много-много лет назад мне подарили старый охотничьей патронташ. А было это так.

В наш Жилищно-строительный кооператив «РАНИТ», старейший на сегодняшний день кооператив Москвы, входило несколько домов, в том числе и старый дом с адресом по ул. Грицевец. Тогда я думал, что Грицевец – это какая-то известная революционерка, положившая на алтарь революции свою жизнь. Но мою необразованность, как это часто бывало в то время, исправил дедушка. Я с огромным интересом узнал о судьбе незаурядного лётчика-аса, родившегося в простой белорусской деревне и ставшего первым из дважды Героев Советского Союза.

Дом находится в глубине квартала и скрыт от посторонних глаз. Он принадлежал крупному чайному купцу и являет собой двухэтажное кирпичное строение с потрясающими подвалами (ныне его изуродовали мансардным этажом с металлической крышей). Двор дома окружён двухэтажным Г-образным строением, в котором раньше располагались конюшни, а потом поселились люди и жили достаточно вольготно по сравнению со многими москвичами. Квартиры в бывших конюшнях были двухэтажными с отдельными входами и палисадниками с цветочными клумбами и скворечниками на жердях, вкопанных в землю.

Да, нужно сказать, что дедушка мой был бессменным председателем нашего ЖСК на протяжении многих лет и знал, и дружил со многими членами кооператива. В том числе и со старушкой, жившей в этом доме на втором этаже. Время от времени дедушка «обходил хозяйство» и, когда шёл в этот дом, непременно брал меня с собой, и мы заходили попить чаю в эту гостеприимную квартиру. Хозяйку квартиры звали Наталья Николаевна. Фамилию она носила Сергеева. Она была из почти уже утерянной части Москвы – была она московской интеллигенткой. Неизменно опрятно одета, с ушедшими речевыми оборотами – «любезный», «голубчик», «помилуйте». Дома у Натальи Николаевны всегда было тепло и уютно. Мы пили чай с сушками, обмакивая кусочки сахара, заранее поколотые специальными щипцами в виде дракона, в чашки из тонкого фарфора. Я смутно помню её рассказы о муже, которого к тому моменту уже не было в живых, о чём очень жалею, потому что муж её был одним из первых полярных лётчиков. Позже я узнал, что Михаил Михайлович Сергеев был участником Первой мировой, Гражданской, Великой Отечественной войн. Рождённый в семье потомственных священников, Михаил Михайлович решил связать свою жизнь с морем и поступил в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Учился он прилежно и был одним из лучших, но как часто бывает в жизни, стал Михаил Михайлович не тем, кем мечтал. Побывав на Всероссийском празднике воздухоплавания, он раз и навсегда влюбился в небо. Судьба Михаила Михайловича достойна целого романа. И думаю, что со временем о нём снимут фильм. Скажу лишь о том, что его именем был назван остров и бухта в Карском море, он был награждён именным золотым Георгиевским оружием, полученным из рук Колчака.

Похоронен Михаил Михайлович Сергеев в Москве на Ваганьковском кладбище. А его патронташ бережно хранится в нашей семье.

Давно это было…

Давно это было…

Не, ну что сказать, носить знамя пионерской дружины школы было очень почётно. Под звук барабанов, тянуть носок и шагать, как шагают солдаты почётного караула у Мавзолея или у могилы Неизвестного солдата. Только там они шагают плечом к плечу со своими сослуживцами, а тут в окружении самых красивых девочек школы в красных пилотках и белых гольфах входить в актовый зал. А там, вся школа, с четвертого по восьмой классы. Стоят по стойке смирно и приветствуют пионерским салютом. И все на тебя. Триста пар глаз. Вот она – настоящая слава. Но вот стоять, правда, было не очень. Девочки, под те же звуки, отбиваемые барабанными палочками, отправлялись отдыхать. А я, как истукан, стоял на всеобщем обозрении, слушая отчёты и планы дружины на будущий год. А за окном уже щебетали птахи, а солнечные зайчики, прыгая по лицу, щекотали нос. И приходилось часто смаргивать, а перед глазами они – тянущиеся носочки в гольфах и красные пилотки.

Я стоял и думал: «А как же сложно им, ребятам, которые стоят в Александровском саду или на Красной площади. Я тут в тепле, под крышей. А они там, на улице. В снег и дождь, под палящим летним солнцем и под пронизывающим зимним ветром». И становилось мне совсем просто стоять. И время пролетало незаметно.

Уже позже, когда я стал секретарём комсомольской организации школы, просил своего друга-одноклассника, но уже без барабанов, выносить знамя комсомольской организации. Он шел в сопровождении двух самых красивых девочек нашей параллели, а я смотрел и вспоминал себя. Вспоминая свои мучения, я намеренно оставлял рядом с ним его сопровождение. И тешил себя надеждой, что ему сейчас лучше, чем мне тогда. А самому мне приходилось всё также смаргивать, сидя за столом президиума, прогоняя непослушного солнечного зайчика. И перед глазами, как и тогда – тянущиеся носочки…

Давно это было…

Давно это было…

В каждой семье есть тот, кто что-то делает лучше всех, или просто тот, кто это что-то делает только он.

Тот, кто единственный в нашей семье занимался спортом, это я. Я никогда не любил бегать и подтягиваться. Весь мой спорт был связан с водой. С шести лет плавание, потом водное поло. Дедуля, острослов и хохмач, присвоил мне звание «пан Спортсмен», по аналогии с персонажем некогда популярной