Русская Православная Церковь - Чудо исповеди. Непридуманные рассказы о таинстве покаяния

Для этого я обращаюсь ко Христу и буду кричать Ему: «Господи, очисти! Господи, спаси! Господи, помоги!» И Господь поможет. Но Он не поможет тебе прежде, чем ты сам не поборешься с искушением. Есть рассказ в жизнеописании преподобного Антония Великого, как он отчаянно боролся с искушением. Боролся так, что, наконец, в изнеможении упал на землю и лежал без сил. Вдруг перед ним явился Христос, и, не имея сил подняться к нему, Антоний Ему говорит: «Господи, где же Ты был, когда я так отчаянно боролся?» Христос ему ответил: «Я стоял невидимо рядом с тобой, готовый вступить в бой, если бы ты только сдался. Но ты не сдался, и ты победил».

Если священник любит кающегося

«Мне, — говорил тот же владыка Антоний, — вспоминается один подвижник, которого однажды спросили:

«Каким это образом бывает, что каждый человек, который к тебе приходит и рассказывает о своём житье-бытье, даже без чувства покаяния и сожаления, вдруг становится охвачен ужасом перед тем, каким он является грешником? Он начинает каяться, исповедоваться, плакать и меняться».

Этот подвижник сказал замечательную вещь:

«Когда человек ко мне приходит со своими грехами, я этот грех воспринимаю как свой, потому что этот человек и я — едины. И те грехи, которые он совершил действием, я непременно совершил мыслью или желанием, или поползновением. И потому я переживаю его исповедь как свою собственную. Я иду ступенька за ступенькой в глубины его мрака. Когда я дохожу до самой глубины, я связываю его душу со своей и каюсь всеми силами своей души в грехах, которые он исповедует и которые я признаю за свои. Он тогда охватывается моим покаянием и не может не каяться. Он выходит освобождённым, а я по-новому каюсь в своих грехах, потому что мы с ним едины сострадательной любовью».

Исповедь «по списку»

«Ко мне иногда приходят люди, — говорит владыка Антоний, — которые вычитывают мне длинный список грехов, какие я уже знаю, потому что у меня те же самые списки есть. Я их останавливаю: «Ты не свои исповедуешь грехи, — говорю я им. - Ты исповедуешь грехи, которые можно найти в молитвенниках. Мне нужна ТВОЯ исповедь, вернее, Христу нужно твоё ЛИЧНОЕ покаяние, а не общее трафаретное. Ты не чувствуешь, что ты осуждён Богом на вечную муку из-за того, что ты не вычитывал вечерних молитв или не читал канона, или не постился». Как же быть? Может быть, прежде, чем писать список грехов, сесть и продумать: всё ли из перечисленного у меня было? И начать с того, что более всего тяготит, или чаще случается.

— А если не тяготит особенно что-то конкретное, а общая туга, тяжесть на душе?

— Тогда, может быть, стоит спросить себя, живу ли я по вере? И вообще, какое место вера занимает в моей жизни? И вообще, что она значит для меня? Может быть, с такой греховной запущенности и надо начать? Покаяться в том, что живу так, будто нет у меня ни Бога, ни совести, ни страха перед окончательным Последним Судом Божиим… Это в каждом случае у каждого по-разному, но общим может быть одно: проверить себя, проверить честно и откровенно, понять, что исповедь — не нудный долг, а великое благо, способное исцелить душу и готовиться к ней со всей серьёзностью, на которую человек способен. Тогда список может поредеть, а сознательное покаяние разбудит в душе жажду очищения и помощи Божией, без которой жить и крепнуть в вере нельзя. Тогда исповедь станет праздником, а храм — больницей души, за которую можно только благодарить Творца.»

Оскоромился!

«Иногда бывает так, — вспоминает митрополит Антоний, — человек старается поститься, потом срывается и чувствует, что он осквернил весь свой пост, и ничего не остаётся от его подвига. На самом деле всё совершенно не так. Бог иными глазами на него смотрит. Это я могу пояснить одним примером из своей собственной жизни. Когда я был доктором, то занимался с одной очень бедной русской семьёй. Денег я у неё не брал, потому что никаких денег не было. Но как-то в конце Великого поста, в течение которого я постился, если можно так сказать, зверски, т. е. не нарушая никаких уставных правил, меня пригласили на обед. И оказалось, что в течение всего поста они собирали гроши для того, чтобы купить маленького цыплёнка и меня угостить. Я на этого цыплёнка посмотрел и увидел в нём конец своего постного подвига. Я, конечно, съел кусок цыплёнка, я не мог их оскорбить. Я пошёл к своему духовному отцу и рассказал ему о том, какое со мной случилось горе, о том, что в течение всего поста постился, можно сказать, совершенно, а сейчас, на Страстной седмице, я съел кусок курицы. Отец Афанасий на меня посмотрел и сказал:

— Знаешь что? Если бы Бог на тебя посмотрел и увидел бы, что у тебя нет никаких грехов и кусок курицы тебя может осквернить, Он тебя от неё защитил бы. Но Он посмотрел на тебя и увидел, что в тебе столько греховности, что никакая курица тебя ещё больше осквернить не может.

Я думаю, что многие могут запомнить этот пример, чтобы не держаться устава слепо, а быть, прежде всего, честными людьми. Да, я съел кусочек этой курицы, но я съел не как скверну какую-то, а как дар человеческой любви. Я помню место в книгах отца Александра Шмемана, где он говорит, что всё на свете есть ни что иное, как Божия любовь. И даже пища, какую мы вкушаем, является Божественной любовью, которая стала съедобной».

О доверии священнику

Когда-то подобный вопрос задали архиепископу Полтавскому Феофану (Быстрову). Он в своём письме ответил: «Не нужно этого делать (т. е. каяться священнику в том, что имеешь что-либо против него). От этого получится один только вред и никакой пользы. Достаточно покаяться в общей форме, не указывая личностей».

«Духовник Царской семьи». М., 1996

Если священник… нетрезв

Тот же архиепископ Феофан рассказывал, что он, ещё учась в Санкт-Петербургской Духовной Академии, однажды пришёл на исповедь к одному из иеромонахов Александро-Невской Лавры. Подойдя к аналою, понял, что иеромонах нетрезв. Не смущаясь этим, студент Василий Быстров (будущий владыка Феофан) как ни в чём не бывало поисповедовался, взял благословение и спокойно ушёл. Когда он пришёл в следующий раз, тот иеромонах до земли поклонился студенту, прося прощения. При этом иеромонах воздал должное Василию за правильное отношение к случившемуся, за то, что он не смутился и не осудил его. Всё случилось неожиданно и для самого духовника. Он не знал слабости своего организма и опьянел от малого (значит — это для него было редкостью, или даже вообще в первый и единственный раз). А молодой человек проявил мудрость, памятуя о том, что на исповеди человек предстоит Богу, а не человеку.