Пит Шоттон - Джон Леннон в моей жизни

Через несколько минут уже буквально весь Вултон грелся в зареве преждевременно вспыхнувшего костра. Десятки ребятишек, словно мыши из своих норок, одновременно высыпали из своих домов и с криками отчаянья понеслись к Типу. Некоторые были вооружены ведрами с водой, другие же пытались загасить пламя струйками из собственных «краников».

Однако, результаты нашей злой проделки настолько превзошли наши ожидания, что чувство триумфа быстро уступило место неподдельной тревоге. Если бы мы в тот раз попались, судьба самого Джека-Потрошителя показалась бы бледной. Мы вдруг поняли, что в адовых отблесках огня нас, стоящих на насыпи у Менлав-авеню, словно четырех мартышек, без труда могут увидеть. Осознав это, мы бросились в спасительную темноту и через поле для гольфа устремились в свои респектабельные дома. На этот раз мы были в слишком параноидальном состоянии, чтобы прибегнуть к обычной практике слияния с толпой и участия в разговорах о личности поджигателя.

Костровое бедствие на несколько дней стало темой всех разговоров в Вултоне. На следующее утро, к ужасу Била Тернера, к нему во дворе коллежда подошел самый грозный хулиган окрестностей Брайан Хэллидей. «Если я вдруг узнаю, кто запалил наш ох… костер, — процедил он сквозь зубы, — я их всех упи… на х…!»

«Конечно, Брай, — согласился Билл, чувствуя, что собственный голос может выдать его в любой момент. — Надо же было додуматься до такой б… выходки!»

К счастью, все мы сумели сохранить наше хладнокровие и тайну.

Вскоре после этого наши частные владения в Фостерских полях захватили бульдозеры и рабочие, закладывавшие фундамент под первое современное здание Вултона. Естественно, поначалу мы негодовали по поводу этого вторжения, но вскоре нам довелось по достоинству оценить и появившиеся с ним возможности для новых приключений и волнений.

Как только приблизилось завершение строительства первых зданий, мы начали играть в них после ухода рабочих. Занимаясь этим, мы вскоре начали играть в вопросы и ответы (игра, в которой ответы не соответствуют вопросам. — прим. пер.) с «оборзевшим сторожем» — стареньким пенсионером, охранявшим стройку после рабочего дня. Этот несчастный малый с сигаретой в выцветшей шляпой стал основным объектом наших развлечений. Мы безжалостно издевались над ним, хотя при этом приходилось остерегаться его упорных попыток поймать нас.

В самое опасное положение мы попали однажды поздно вечером, когда этот оборзелый сторож ухитрился загнать меня и Джона в один из новых домов. Мы бросились вверх по лестнице, готовые к тому, что в любую минуту нас накроет луч его фонаря. «Я знаю: вы — наверху, — орал он снизу. — Сейчас я вас поймаю! На этот раз вы попались!» Мы слышали, как он поднимается по ступенькам. Единственным спасением был раскрытый настежь люк под самым потолком, попасть в который можно было по лестнице, весьма кстати оставленной внутри здания. Не теряя времени, мы залезли в это темное убежище и втащили за собой лестницу.

Произведя тщательное обследование комнат верхнего этажа, наш преследователь был явно озадачен, увидев, что все они пусты. «Я знаю: вы где-то здесь», — продолжал бормотать он, хотя в его голосе уже предательски появилось заметное волнение. Этого было достаточно, чтобы побудить вдохновленного Джона сыграть свою знаменитую роль привидения. Звуки его жутких стонов и нечленораздельного бормотания, эхом отдававшиеся в темном пустом доме, были настолько причудливыми, что мы едва сдерживали смех. Однако к нашему удивлению и радости, выступление Джона оказало совершенно противоположный эффект на несчастного старого сторожа, который успел пронестись по лестнице вниз и выскочить из здания быстрее, чем можно произнести имя Эдгара Аллана По.

В один из последующих дней мы с Джоном решили напугать оборзелого сторожа еще больше, когда увидели, что он ковыляет с газеткой в отхожее место строителей. Закрытое с трех сторон листами рифленого железа, это заведение состояло из простой доски с дыркой, лежавшей над котлованом и упиравшейся в стену здания из песчаника. Поскольку строительством крыши себя никто еще не утруднил, ничто не могло помешать нам забраться на высокую, широкую стену и забросать голову облегчающегося сторожа кусками дерна. Именно это мы и сделали.

Наша жертва настолько испугалась, что и шляпа, и сигарета, и газетка вместе с их обладателем полетели в вонючий котлован.

Визжа от смеха, мы с Джоном побежали по стене. Но едва мы успели добраться до земли, как из уборной вылетел разъяренный оборзелый сторож. Его брюки все еще болтались на лодыжках, а по ногам струилось дерьмо. «Все равно я до вас доберусь! — орал он у нас за спиной. — Ну, погодите!!!»

Но он так и не поймал нас. Не удалось это и другим людям, преследовавшим такую же благородную цель: привлечь нас к ответу.

Вероятно, и Джон, и я родились под счастливой звездой. Мы поняли, что если мы вместе, нам все может сойти с рук.

Глава вторая: Негодный мальчишка (Bad Boy)

Средняя школа (колледж) для мальчиков — «Куари Бэнк» — кирпичная крепость, увитая плющом, в которую мы с Джоном впервые вошли в 11-летнем возрасте (все еще в коротких штанишках), тогда только отпраздновала свое 30-летие. Однако нам это здание, выдержанное в английских академических традициях, казалось лет на двести древнее. Все учителя чинно шествовали в мрачных черных мантиях, а мальчики должны были носить школьный галстук и специальные черные нашивки с эмблемой Куари Бэнк: красная голова оленя с золотыми рогами и девиз на латыни — «Ex hoc metallo virtutem» («Из грубого сего металла куем мы добродетель» — попробуйте-ка представить себе Джона Леннона пять лет подряд носящим такое на своей груди у сердца!).

Хотя Куари Бэнк не была закрытым заведением, в ней существовала система разделения на дома, по которой учащихся группировали согласно их месту жительства. Так, например, мы с Джоном попали в «Вултонский дом». В обязанности заведующего входило ведение учета плохих оценок учащихся, каждая из которых классифицировалась как мелкое нарушение школьной дисциплины. Две такие оценки назывались «задержкой», т. е. одним часом принудительного труда после занятий — уборкой мусора или листьев. За годы учебы в Куари Бэнк нам с Джоном пришлось убрать граблями столько листьев, сколько другим не доводилось видеть за всю жизнь. За более серьезными проступками следовал визит в кабинет директора (к этому мы тоже постепенно привыкли), а нередко — и к наказанию розгами, исполняемому лично директором, ибо в 50-х годах в Куари Бэнк телесные наказания все еще были в моде.