Алтарь Отечества. Альманах. Том II - Альманах Российский колокол

на его могилу. Но, прибыв на кладбище, мы увидели не отдельные могилы с номерами, а холмы 10×10 метров со стелами, на которых высечены кресты, и участки отведенных территорий захоронения 1941, 1942, 1943 годов. Около указателя территории 1942 года я и закопала эту отпетую землю, так как не было указано, в каком из этих холмов похоронен мой папа.

После распада Советского Союза в одном из архивов города Подольска были найдены учётные карточки советских военнопленных, которые и помогли установить место захоронения в Германии.

В 2007 году «Народный Немецкий Союз по уходу за военными могилами и Рабочая Группа Берген-Бельзен» начали проект для школ: «Мы пишем ваши имена».

Ученики изготавливают глиняные доски с именами и личными данными военнопленных. При этом представители Немецкого Союза знакомят школьников с информацией по данной теме. В дальнейшем глиняные доски с именами в торжественной обстановке возлагают на валу, окружающем кладбище военнопленных «Херстен».

19 мая 2011 года на мой адрес пришло письмо из Германии с сообщением о том, что членами добровольного общества «Рабочая Группа «Берген-Бельзен» 9 мая 2011 года установлена на кладбище «Херстен» мемориальная табличка с именем моего папы Войленко М. И. Прислали также фотографии, поздравление с Днём Победы и с пожеланиями нам здоровья, мира и благополучия. Письмо прислали члены этого добровольного общества – Петер Ваннингер, Алла Русанова-Ваннингер.

Моё сердце немного успокоилось, так как нашлось место захоронения отца, его останки покоятся в земле, при возможности можно ещё побывать на этом кладбище. Я, дочь, которую любил отец, смогла, пусть уже в возрасте 72 лет, поклониться ему за то, что он дал мне жизнь.

Папа хотел обязательно дать мне высшее образование, и я в возрасте 41 года смогла осуществить его мечту: поступила в МОПИ им. Н. К. Крупской и окончила его в 46 лет. Об этом, около памятного камня – указателя «1942 год», я рассказала отцу, а также о жизни мамы и моей.

Получив сообщение от «Рабочей Группы «Берген-Бельзен» из Германии, я послала им благодарственное письмо.

21 марта 2012 года мы с мужем вновь посетили место захоронения папы – кладбище «Херстен» в связи с тем, что 19 марта 2012 года исполнялось 70 лет со дня смерти папы и 26 марта – 100 лет со дня его рождения.

Нас очень тепло встретили члены «Народного Немецкого Союза» и «Рабочей Группы «Берген-Бельзен» Петер Ванненгер, Алла Русанова-Ваннингер и Лидия Милке.

Они нам рассказали, как торжественно проходит установка глиняных плиток с именами похороненных на этом кладбище советских воинов учениками школ, которые сами создавали эти плиты.

Член «Народного Немецкого Союза» – Петер Ваннингер собирает сведения о советских воинах, которые захоронены на этом кладбище с тем, чтоб написать «Книгу Памяти» о них.

Я очень рада, что есть люди, которые стараются сделать как можно больше, чтобы мы – дети, внуки, правнуки, родственники погибших воинов ВОВ могли что-то узнать о своих родных, близких, чтобы как можно больше воинов были отпеты и преданы земле, где бы они ни погибли.

Воспоминания Клавдии Бочаровой (Войленко). 2012

Юрий Тарасович Грибов

Юрий Грибов (в центре) с друзьями.

И вслед за веком жить спешил…

Мне много раз приходилось слышать выступления Юрия Тарасовича Грибова, известного писателя и журналиста, и я всегда поражалась его умению непринуждённо и как-то сразу найти контакт со слушателями. Всегда аккуратный, стройный, по-офицерски подтянутый, он неспешно, с какой-то домашней простотой ведёт свой рассказ.

Частенько вспоминаю интересный «диалог» с аудиторией на торжественной встрече, которая была посвящена 80-летию со дня рождения старшей дочери Маршала Советского Союза Жукова Г. К. – Маргариты Георгиевны Жуковой. В зале много участников и ветеранов войны, детей войны, представителей Фонда «Маршал Жуков», молодёжи. И вдруг председательствующий Грибов Ю. Т. обращается к присутствующим: «Кто из вас брал Берлин? Поднимите руку». Ответом было оцепенение, а потом по залу прокатился доброжелательный смех и послышались бурные аплодисменты. Оказалось, что остальные участники войны, пришедшие поздравить Маргариту Георгиевну, воевали на других фронтах.

Интерес Юрия Тарасовича понятен: он гордится тем, что в годы войны служил в 185-ой стрелковой дивизии, входившей в состав 47-ой армии 1-го Белорусского фронта. Гордится тем, что лучший полководец страны Жуков был с ними. И хотя на фронте бойцы его не встречали, но всегда чувствовали, знали: он где-то рядом.

Как и большинство сверстников, выходец из села Бугры, Богородского района Горьковской области, Юрий рвался на фронт. День начала войны совпал с его днём рождения: исполнилось 16. До призыва не дорос. Пришлось оканчивать ремесленное училище и поработать в речном флоте на волжских судах «Карелия» и «Якутия». Едва дождавшись восемнадцатилетия, несмотря на броню, как у речника, добровольно пошёл в армию.

Направили в Энгельское пулемётное училище. Младшими лейтенантами вышли из него тридцать четыре человека. С войны вернулись восемнадцать, Остальные погибли, навсегда оставшись девятнадцатилетними. Грибов хорошо помнит их. Даже имена и фамилии героев его военных рассказов подлинные. Вот несколько строк из рассказа «Ландыш»:

– Где-то в районе Бернау ранило старшего лейтенанта Бориса БУЛАТКИНА, и я принял пулемётную роту. Мы стали обходить Берлин с северо-запада. Хоть и шли мы временами вторым эшелоном, бои возникали постоянно. Отличились два моих расчёта: сержантов Павла НЕФЁДОВА и Петра СКАЧКОВА… В Шпандау в уличных боях погиб лейтенант ДУДНИК, наш одногодок. Мы перебегали трамвайные пути, и его ранил снайпер. С полминуты он полз по булыжнику, а фашист добивал его. Когда солдаты бросили ремень, чтобы подтащить лейтенанта, он уже был мёртв…»

Фронтовые дороги довели командира пулемётной роты Юрия Грибова до Одера, он участвовал в штурме Берлина, вышел на Эльбу. Здесь и встретил Победу.

В Германии пришлось задержаться: юного лейтенанта назначили комендантом сразу трёх населённых пунктов. Ответственность колоссальная. «Ещё гремели бои, – пишет Юрий Тарасович в очерке «Волоколамский рубеж», – а на разрушенных берлинских улицах уже дымились армейские кухни, старики, женщины и дети стояли в очереди за солдатским супом. По перешитой железнодорожной колее двигались эшелоны с белорусской картошкой, тамбовским зерном, с продуктами из разных областей. Там, на Родине, сытости тоже давно не было, но такой уж характер у великой Советской страны: помоги слабому, поддержи беззащитного».

Комендант Грибов строго выполнял приказ высокого начальства: заботиться о мирном населении, помогать налаживанию нормальной жизни. Вот здесь, наверное, и пробилась дремавшая в генах крестьянская хватка. К «герру коменданту» шли местные жители и просили открыть то хлебозавод, то пивную, то кирху. «Мы были не