Владимир Гуляев - В воздухе илы

- Я думаю, что парашюты тут ни при чем, - уже тише сказал старший лейтенант. - А то ведь у летчиков останется неверное отношение к парашюту. Разрешите?

Подполковник посмотрел на нас, летчиков, стоявших гурьбой, потом опять на старшего лейтенанта.

- Да, задал ты мне задачу, - вздохнул он. - А насчет летчиков, это ты верно говоришь. Они и так парашют не очень-то жалуют. - Лицо его, до этого разгоряченное и красное, сейчас тронула бледность.

Подполковник повернулся к нам, как бы ожидая от нас ответа на тот вопрос, который он должен был решить сейчас, вот теперь, сию минуту. И поскольку он сам был летчиком, он, очевидно, уловил тот невидимый, неощутимый психологический барьер, который непроизвольно возник в душах молодых летчиков после разыгравшейся на наших глазах трагедии. Он повернулся к старшему лейтенанту и, еще раз окинув его взглядом, сказал:

- Ладно, прыгай! Возьму грех на свою душу. Только будешь прыгать с двух тысяч метров. Договорились? Садись в машину, сам подброшу тебя к самолету.

Старший лейтенант взял у Садчикова парашюты и сел с подполковником в машину. А через несколько минут он уже поднялся в воздух.

Мы стояли на аэродроме и напряженно следили за самолетом, который все выше и выше уходил в синеву неба. Все мы прекрасно понимали, какому риску подвергает себя начальник ПДС. Подполковник стоял среди нас и, не отрывая взгляда, следил за кружащим над аэродромом маленьким У-2.

Вот самолет набрал высоту, подошел к отсчетной точке и убрал газ. И тут же от него отделилась черная точка. Она сначала по кривой, а затем отвесно понеслась вниз. Все непроизвольно стали отсчитывать секунды: три, четыре, пять, шесть... И вот над черной точкой взвился белый купол парашюта. Вздох облегчения вырвался у каждого из нас.

И просится сердце в полет...

В июле сорок третьего недалеко от Москвы формировался штурмовой авиационный полк - ШАП. Из нашей учебно-тренировочной авиационной эскадрильи, или сокращенно УТАЭ, в этот полк направили пятнадцать молодых летчиков. В их числе оказались Володя Сухачев и Федор Садчиков. В августе полк направился на фронт в район Смоленска. Под Духовщиной Сухачева подбили (несколько эрликоновских снарядов попало в самолет), но он все-таки сумел перетянуть машину на свою территорию и плюхнуть ее на "живот" в районе передовой. При этом он разбил себе лицо о приборную доску. Когда к упавшему самолету подбежали наши солдаты и помогли Сухачеву выбраться из кабины, то оказалось, что его стрелок был убит.

Вообще, под Духовщиной 211-я дивизия понесла большие потери не только в технике, но и в летном составе. И вот наша группа из 24 человек прибыла на пополнение. Так мы и встретились: Володя, Федор и я.

Как это здорово, когда ты приезжаешь на фронт к своим друзьям. Все равно, что в родную семью!

Правда, тут же выяснилось, что я попал не в их 826-й полк, а в 639-й. Но землянки, в которых мы жили, были рядом, на берегу Западной Двины. Завтракали, обедали и ужинали мы в одной летной столовой, в кино ходили тоже вместе в одну землянку, которая заменяла нам клуб.

Когда мы в первый день встретились за обедом в летной столовой, я с радостью увидел на гимнастерках Сухачева и Садчикова по новенькому ордену Красного Знамени, и Федя был уже не сержантом, а тоже младшим лейтенантом.

В полку и в эскадрилье нас с Костей приняли приветливо. А мы, в знак благодарности новым боевым друзьям, стремились как можно скорее сесть за штурвалы боевых самолетов. Но зимой 1943/44 года сколько-нибудь крупных операций на нашем фронте не было. Боевых вылетов было мало, и нам, молодым летчикам, поначалу участвовать в них доводилось очень редко.

"Старики" улетали на боевые задания, а мы с нетерпением ждали их возвращения. Когда возвращались все, мы искренне радовались вместе со всеми. Когда же из улетевшей шестерки приземлялись пять или даже четыре экипажа, мы горевали вместе со всем полком и жадно ловили каждое слово из рассказов вернувшихся участников боя.

Наши первые боевые вылеты были отсрочены еще и потому, что пришел приказ о разделении 211-й ШАД на две дивизии. Три полка оставались в 211-й дивизии, а три передавались во вновь организуемую, 335-ю. Наш 639-й полк и 826-й попали в их число.

Но высокому начальству, в конечном итоге, было виднее. Оно готовило мощные резервы для решительных наступательных действий. Ведь враг еще был так силен..

Через несколько дней оставшиеся из опытных летчики вместе с техниками и механиками поехали в Куйбышев за новыми машинами, чтобы перегнать их к нам.

"Старички" уехали, а мы, молодые летчики, под руководством одного из опытнейших командиров эскадрильи начали тренировочные полеты с нашего аэродрома.

После нескольких провозных на учебном "иле" все молодые пилоты начали нормально взлетать и приземляться на очень узкую взлетно-посадочную полосу лесного аэродрома, поначалу казавшейся нам абсолютно непригодной для производства полетов.

Вскоре произошло и наше знакомство с новым командиром дивизии полковником Александровым.

Как-то во время тренировочных полетов на аэродроме приземлился У-2. Самолет подрулил к стоянке и остановился недалеко от нас. Пилот в кожаной куртке, шлемофоне и унтах спрыгнул с плоскости и направился к нам. Ладно скроенная фигура, выше среднего роста. Волевое, по-мужски красивое лицо. По походке и манере держаться сразу было видно, что это начальник.

Командир эскадрильи, проводивший с нами занятия, подал команду "смирно", побежал ему навстречу и докладывая, назвал его командиром дивизии. Так вот он какой, наш новый комдив!

Полковник, не дослушав доклад комэска, отдал команду "вольно" и подошел к нам.

- Ну как, молодежь, осваиваете новый аэродром?

- Так точно, товарищ полковник, вроде получается неплохо, - ответил за всех Костя.

- Это, конечно, не полевой аэродром. Вот южнее, в степях, там с аэродромами раздолье. А у нас тут леса да болота. На нашем направлении других аэродромов и не будет. Тут и взлетать надо, как по струнке, и расчет на посадку должен быть идеальный.

Полковник с интересом разглядывал нас, как бы стараясь проникнуть в нашу суть. Ведь с нами ему приходилось создавать, строить новую боевую дивизию. От нас, от вашего умения и выдержки зависело, какое это будет соединение.

- Сейчас мы заканчиваем оборудование полигона, на днях начнем тренироваться в стрельбе и бомбометании. А сейчас я хочу посмотреть, как вы летаете. Капитан, - обратился полковник к комэску, - сами решите, кто полетит со мной первым, - и направился к учебному самолету УИЛу.

Капитан оглядел нас, выбирая. Он не один раз летал с каждым и сейчас взвешивал все "за" и "против", чтобы не ударить перед комдивом лицом в грязь.