Алма Бонд - Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки

Ознакомительный фрагмент

Грейс была в восторге от Джин Харлоу, платиновой блондинки, суперзвезды, поэтому естественно, что эта актриса стала и моим кумиром тоже.

Грейс на самом деле была моей первой учительницей. Она точно знала, какой она хотела бы меня видеть, и руководила собственной школой красоты для меня — своей единственной ученицы. Она научила меня смотреть людям прямо в глаза во время разговора, быть вежливой, говорить, четко произнося слова, и как правильно сделать реверанс, в случае если я когда-нибудь встречу королеву Англии. Встретив ее годы спустя и сделав очень правильный поклон, я почувствовала большую благодарность Грейс за то, что не плюхнулась там на задницу.

Грейс всем говорила, что она верит, что я стану великой кинозвездой:

— В ней что-то есть. Я это чувствую.

Я думаю, она ощущала во мне то, что сегодня называется «Х-фактором», некое неописуемое качество, которое приводит к славе. Многие люди использовали этот термин в отношении ко мне после того, как Грейс впервые применила его. Я не знаю, имела ли Грейс пророческий дар или ей просто хотелось в это верить, потому что она сама всю жизнь мечтала стать актрисой.

Но я так часто слышала это от нее, что поверила сама, — сказала Мэрилин, — по вечерам я отправлялась в кровать и, посасывая палец, мечтала стать второй Джин Харлоу. «У меня даже имя такое же, — думала я. — Разве это не лучше доказательство того, что Бог хочет, чтобы я стала кинозвездой?»

Я улыбнулась и подумала, что и Мэрилин, и Грейс были склонны тогда выдавать желаемое за действительное.

— Примерно в то же время мне приснился сон, который, как мне казалось, подтверждал нашу веру в мое светлое будущее, — сказала Мэрилин, как будто подслушав мои мысли. — Я называю его «Ослепительно сияющая мечта». Во сне я услышала, как кто-то постучал в дверь Грейс. Открыв ее, я увидела настолько яркий ослепительный свет, что едва могла рассмотреть того, кто стоит на пороге. Я прикрыла рукой глаза и, глядя сквозь пальцы, узнала Джину Харлоу. Она сказала:

— Поздравляю, Норма Джин. Ты будешь великой звездой, такой же, как я.

— Спасибо, Джин, — сказала я скромно, — я знаю, что вы правы.

Я рассказала тете Грейс свой сон, и она воскликнула:

— Да, да, Норма Джин! Твой сон — это божественное послание. Я всегда знала это! Джин Харлоу спустилась с небес, чтобы сообщить тебе истину.

Мне оставалось только надеяться, что Джин Харлоу знала, о чем говорила.

На моем лбу выступила испарина, когда я услышала рассказанный Мэрилин сон. Несмотря на отсутствие научных доказательств этого явления, я всегда подозревала, что некоторые люди имеют дар предвидения. Какой невероятный, пророческий сон приснился Норме Джин! Я ничего не могу сказать о Джин Харлоу, но подсознание Мэрилин явно оказалось более осведомленным, чем ее сознание.

— Тем не менее мир вокруг меня часто казался мрачным и безнадежным, — продолжала Мэрилин, — мне приходилось притворяться счастливой, чтобы отвлечься от печальных мыслей. Я все время тосковала по маме и понимала, что это не мой настоящий дом и в любой момент все может измениться. Как-то Глэдис выпустили на один день из больницы. Встретившись со мной, она не выразила ни особых эмоций, ни интереса. Грейс угощала нас обедом в кафе, и Глэдис все время говорила о том, что ей не нравится еда.

— В больнице лучше кормят, — угрюмо сказала она.

Тогда я попыталась привлечь ее внимание и сказала:

— Мама, когда-нибудь я стану великой кинозвездой, и ты будешь гордиться мной.

Она только посмотрела на меня холодными, как сталь, глазами и вернулась к своему гамбургеру. Я никогда не чувствовала себя так плохо, даже у приемных родителей, и с трудом смогла закончить мой обед, хотя это были мои любимые блюда — превосходный гамбургер и молочный коктейль.

Немногое в моей жизни доставляло мне удовольствие, поэтому я любила придумывать что-нибудь хорошее. Фантазии о том, как Кларк Гейбл проникает в дом через трубу, подобно Санта-Клаусу, чтобы забрать свою давно потерянную дочь, поддерживали меня бесконечными унылыми ночами и успокаивали тоску по отсутствующей матери.

Если подумать, разве это не то, чем я занимаюсь до сих пор? Может быть, в конце концов, было и что-то хорошее во всех моих мечтаниях, — сказала она проникновенно, — разве не фантазии подготовили меня к моей актерской карьере, где в каждой роли нужно притворяться кем-то еще?

— Как я и опасалась, — продолжила Мэрилин, — в конце лета 1935 года Грейс оказалась без денег и больше не могла поддержать меня финансово. Поэтому 13 сентября она сообщила мне, что у нее нет иного выбора, кроме как отдать меня в сиротский приют в Лос-Анджелесе, который располагался в тоскливом здании из красного кирпича в центре Голливуда. Это было самое ужасное событие в моей короткой жизни, в которой к тому времени уже произошел ряд неприятных происшествий. История с Грейс только подтвердила то, что я чувствовала всегда. От меня могут избавиться в любой момент, как только возникнут какие-то сложности. Я ощущала себя так, словно меня отправили в тюрьму, и размышляла о том, чем я заслужила такое наказание.

Увидев табличку «Приют» над входной дверью, я закричала:

— Пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте меня заходить внутрь! Я не сирота! Моя мать не умерла! Я не сирота! Просто она в больнице и не может заботиться обо мне. Пожалуйста, не заставляйте меня жить в сиротском приюте!

Это не помогло. Меня затащили в интернат, где вместо Нормы Джин появилась анонимная сирота номер 3463. Я продолжала кричать, но меня отвели в мрачное серое общежитие с двадцатью семью кроватями. Моя стояла у окна, с видом на киностудию, где когда-то работала моя мать. Я смотрела на нее каждую свободную минуту, чтобы еще раз убедиться, что у меня действительно была мать. Я чувствовала себя настолько несчастной, что каждый вечер, ложась в постель, я накрывалась одеялом с головой, чтобы никто не услышал моих рыданий.

Весь первый год меня мучили кошмары, практически, каждую ночь. В одном из них, который я называю «Дрейф в море снов», я плыла одна в шлюпке посреди огромного океана. Я вглядывалась вдаль, но не видела никого и ничего. Мне нужно было весло, чтобы грести, но в лодке его не оказывалось. Я кричала:

— Помогите мне! Помогите мне! Я слишком мала, чтобы самостоятельно найти дорогу домой!

Я просыпалась прежде, чем кто-то приходил мне на помощь. Кошмары так пугали меня, что я подкладывала под простынь кусочки гравия, собранные во дворе, чтобы не засыпать.

Просыпаясь так несколько дней подряд, я думала, что умерла. Я ничего не чувствовала, и казалось, что мое тело больше мне не принадлежит. Я была не против. По крайней мере, если бы я действительно умерла, ничто больше не могло бы причинить мне боль. Затем я погружалась в мир моих фантазий, где я была так красива, что все оборачивались, когда я проходила мимо. Когда это не помогало, я насыпала песок в мои карманы, чтобы его тяжесть напоминала мне о реальности. Я до сих пор делаю это иногда.