Людмила Пожедаева - Война, блокада, я и другие…

И никто еще не знал и даже не предполагал, что нас всех ждет…

                 Война

Война обрушилась нежданно…И подхватив, несла с собой…И танки с черными крестамиУже гремели за спиной…

Земля взметнулась на дыбы…Меня куда-то вдруг швырнуло,И я от страха, боли, слезК земле, как к матери, прильнула.

Кому пожалуюсь теперьЯ этой памятью больною,Когда шарахнуло меняБезжалостно взрывной волною…

Когда летела кувырком,Не понимая, что случилось…Меня пометила война —Вот так судьба распорядилась…

С войной слепою и жестокойЯ бок о бок теперь пойду…Четыре очень долгих годаСвой Крест недетский понесу…

А впереди грядет блокада…Голодный, стылый Ленинград,И умирающим не нуженНа Красной площади парад.

Нас ждут жестокие потериИ разрушения Души,А встреча первая с войною —Лишь пробный камушек войны…

Когда охотиться за мноюНемецкий будет самолет,То захлестнет волною страхаИ сердце шлепнется в живот…

Потом я с голода и стужиТихонько буду умирать…Еще ужасные виденьяМне будут душу потрясать…

И крысы бабушку обгложат…И кем-то съедено дитя…Но ведь такого быть не может!Все это пережить нельзя!

Все пронесут военный Крест…Все-все, от мала до велика…И не услышат среди бедДетей беспомощного крика…

Но войны жалости не знают,Война не ведает добро.Шел по земле жестокий молох,Не разбирая ничего…

          Мой спаситель

Меня, измученную болью,В крови, в бинтах, в полубреду,Нес на руках солдат усталыйЧерез кровавую войну…

Тяжелые смежались веки,В бинтах гудела голова…Сквозь бессознательную дремуЕдва расслышала слова:

«Азохен вейн, азохен вейн,Очнись, дитя, испей водицы…»И помню горечь на губах,И помню, как метались птицы.

Глаза за стеклами очков,Надежность рук, меня несущих…«Азохен вейн, дитя мое».Он звал меня из тьмы грядущей…

И приходя опять в себя,К нему с надеждой прижималась,«Азохен вейн…» — и он упал…И наша кровь в одну смешалась…

Меня спасли, меня прикрыли,Меня не бросили тогда…И до сих пор я вспоминаюЕго прощальные слова…

Кем был солдат тот безымянный?Что ты наделала, война!Нас дома ждали наши мамы,Его — солдата и меня…

Он не вернется, он осталсяТам, в разнотравьи, навсегда…«Азохен вейн, не надо плакать,Ты выживи, мое дитя…»

И я живу, живу и помню,Такое забывать нельзя…Меня моя дождалась мама,Его — не встретит никогда…

А мне бы ей сказать спасибоИ поклониться до земли,Что сын ее, меня, чужую,Спасал от смерти и войны…

                     Ужас

Мы по полю бежали врассыпнуюИ падали, уткнувшись в запах трав…И всюду на дыбы земля вставала,С беспомощностью нас к себе прижав.

Я помню, как немыслимо жестокоСтрочил по людям с неба самолет…Нас, как траву, косили злые пули…Как на охоте, настигая влет…

И ужас поднимал и гнал по полю…Бросал на землю… снова поднимал…И что творилось в этой круговерти,Мой детский ум совсем не понимал.

И наконец, споткнувшись о корягуИ растянувшись на цветном ковре,Затихла, обезумевши от страха,Всем существом прильнувшая к земле…

А он летел на бреющим полете…И мне казалось — прямо на меня…А на поле распластывались травыОт бешено свистящего винта…

Мне захотелось стать травой зеленой,Букашкой, затерявшейся в земле,Исчезнуть… раствориться… и не помнитьТень самолета, пробежавшую по мне…

Мозг задохнулся… сердце захлебнулось…И кровь стремительно ударила в висок.Но я, хранимая неведомою силой,Помчалась вновь, не ощущая ног…

Смешалось все — и запахи, и звуки,Растерянность и боль, и суета,И чьи-то неожиданные руки,Из пекла уносившие меня…

А раненые болью исходили…И свой приют убитые нашли,И ужасом истерзанные душиЗакровоточили у каждого в груди…

И мы бежали, мертвых оставляя,И раненые вслед кричали нам…Кто оставался с ними — я не знаю…Но весь тот ужас снится по ночам…

Другой, оставшийся в живых…

Меня, измученную страхом,Нес на руках солдат в очках…И что-то доброе звучалоВ впервые слышанных словах…

«Азохен вейн, азохен вейн —Не плачь, не бойся, я с тобою…Азохен вейн, азохен вейн,Что же поделать нам с войною…»

И я, обняв его за шею,Прильнула головой к плечу…Он нес меня, забыв усталость,Через внезапную войну.

«Азохен вейн», — шептал он тихо.Он сунул в руку мне сухарь,Из фляжки напоил водою,А над землей носилась гарь…

Нас обстреляли самолеты…И он упал, прикрыв меня…«Азохен вейн — живи и помни…» —Его последние слова.

Меня поднял и вынес с поляДругой, оставшийся в живых…Он нес меня, как эстафету,С другими ношу разделив.

Меня спасли, меня прикрылиЧужие спины и любовь…«Азохен вейн» — не зная смысла,Я вспоминаю вновь и вновь…

Того, из множества, солдатаВ его расколотых очках,Его заботливые рукиИ доброту в его словах.

Мои хранители святые,Спасибо вам, кто жив, кто мертв…Вы жизнь тогда мне подарили,Презрев усталость, страх и кровь…

И я живу… живу и помню…Всех безымянных, но родных,Всех — вынесших меня из ада…Быть может, грешных… но святых.

Слова, которых я не знаю,Несу сквозь жизнь, как он меня…«Азохен вейн» — спасибо, ЛЮДИ!Как память горькая страшна!..

                   Я помню

Как много за коротенькую жизньПришлось увидеть, пережить и встретить.И год блокадный равен жизни был,И некому за ужасы ответить…

И город съежился под бременем войны…Стоял за Хлебом долгими часами…Теряя горожан — детей своих,Смотрел на мир голодными глазами…

Смотрел разрухой улиц и домов,Смотрел сиротством, болью похоронок,И наша жизнь была на волоске,А выжить часто не было силенок…

И метроном безжалостно стучал —То медленно, то часто и тревожно…А мне казалось — он в меня стрелял…Но спрятаться от страха невозможно.

Война прошла, и вроде мир настал.Но нет ни в теле, ни в душе успокоенья,То косточки, как в старости, болят,То в сердце и душе моей смятенье…

И часто боль в улыбку губы сводит…И я стесняюсь недугов своих…Болит, болит, болит, не отпуская…Диагнозов не ставлю никаких…

По малолетству в боль мою не верят…Ссылаются на возраст и на блажь,А я порой, как дряхлая старуха,Всю боль земную зачисляю в стаж…

И сколько мне отпущено судьбою?Вся жизнь вместилась в тот блокадный годИз детства, вдруг шагнувшая во взрослость,Вкусившая войны недобрый плод.

И помним мы, блокадные подранки,Жестокость, голод, холод, страх и боль.Когда-нибудь мы памятью воспрянем —Напомним всем блокадную юдоль.

Воскреснем мы и памятью блокаднойНапомним о себе и спросим с тех,Кто предал нас голодному распятью…Неужто им проститься этот грех?..

Жестокость

Как горько вспоминать блокаду…И как хватило сил тогдаВсе пережить и все же выжить…Наверно, Бог хранил меня.

Мою коротенькую жизньХранили добрые соседи,Хранили бедам вопреки —И не забыть мне беды эти.

И никогда мне не забытьЧужую сытую жестокость,И жизнь голодную свою,И унизительную робость,

И бунт протеста в глубинеДуши моей максималистской,И червь сомнений в голове,И поиск истины неблизкой.

Кто судьбы наши разделилНа дураков, воров и умных?..На добрых, скаредных и злых?..Как много их, вопросов трудных…

И наказуема ли подлость?И есть ли праведный судья?Мои блокадные невзгодыПлодят вопросы без конца…

Родные пенаты