Любовь Овсянникова - Шаги по земле

Там же, в Воронеже, я открыла для себя поэтессу Людмилу Бахареву, тамошнюю представительницу прекрасной плеяды областных поэтов, в которую входили Светлана Кузнецова (Иркутск), Ольга Фокина (Архангельск), Маргарита Агашина (Волгоград), Новелла Матвеева (Ленинград), Майя Румянцева (Тамбов), и другие.

2. Костопольский домостроительный комбинат

Вскоре из министерства пришло мое открепление — разрешение уволиться из места работы, где я оказалась в результате распределения выпускников университета, для выезда по месту службы мужа. И в канун 1971 года я уехала к Юре в Ровно.

В маленьком областном центре, известном нам из книг Дмитрия Медведева «Это было под Ровно» и «Сильные духом» своей героической партизанской историей, Юра обосновался вполне сносно для того, чтобы прожить два года, пока должна была продолжаться служба. Там нам предоставили комнату в коммунальной квартире, и к моему приезду он обставил ее новой мебелью, даже на кухне отгородил свое место, куда поставил кухонный гарнитур. Все было новым, чистым и приятно пахло древесиной.

Однако вскорости Юру перевели из танковых войск в радиотехнические, и мы переехали в районный центр Костополь. Сама служба в радиоразведке, куда он в конце концов попал по причине знания английского языка, была проще и спокойнее, чем в танковых войсках, но городок, где располагалась часть, конечно, проигрывал против областного центра. Это касалось не только быта, но и возможности найти для меня работу по специальности.

Но тогда правильно говорили: мир не без добрых людей. Так оно и было. С помощью добрых людей вопрос с моей работой решился, и пока Юра нес срочную службу, я работала на Костопольском домостроительном комбинате: днем в КБ, а вечером — преподавала в филиале Житомирского деревообрабатывающего техникума, что был при нем.

Большую территорию предприятия огибал забор, но внутри — никакой скученности. Только легкий запах древесины и каких-то клеев, висящий в воздухе, указывал, что тут расположено производство. Корпуса и здания находились в удалении друг от друга, а между ними зеленели скверики с лужайками, окантованными лентами живых изгородей, настоящих лесных зарослей, только подстриженных, с грибницей и группками шампиньонов под ними. Появляющиеся после дождя белые капельки грибных шапочек так соблазнительно выглядели, что сотрудники собирали их для еды.

Материально мы жили неплохо, в бытовом плане — неустроенно, хотя при моей сельской закалке казалось, что в сносной степени. Закрепить надолго понравившееся материальное благополучие можно было только одним путем: согласием Юры перейти на кадровую военную службу, куда его приглашали и обещали содействовать поступлению в Военную Академию, пророчили быстрый карьерный рост и золотые горы. Но Юра такого будущего для себя не хотел, тем более не хотел кочевой жизни, которой за два года мы и так хлебнули с лихвой. Душой мы стремились в родные края, домой, а мечтами — в науку. И он отказался от предложения остаться в армии. Таким образом, я, работая в Костополе, понимала, что пребываю во временных обстоятельствах.

Если в Ипромашпроме я на своей шкуре прочувствовала, какой жалкой можно казаться без нужных знаний, то в Костополе наоборот — убедилась, как приятно обладать интеллектуальным сокровищем, какого нет у окружающих, как это поднимает тебя над прозой жизни и позволяет четче и шире видеть суету себе подобных. Из этого взгляда рождается ирония — предвестница мудрости. Правда, кроме возможности созерцать часть бытия, кующую общественный прогресс, и делать из этих наблюдений выводы, другой весомой пользы от своего образования я там извлечь не смогла, ибо его некуда было применить. И я жила словно вполсилы, что не вызывало удовлетворения. Мой ум требовал другого вольтажа, солидных нагрузок, к которым привык за годы учебы. Так, наверное, натренированные мышцы просят движения и много работы. Так натура Михаэля Шумахера потребовала скорости, что у него, правда, случилось с перебором.

Все в мире относительно — эта истина пришла ко мне не из учебников и не из банальных бытовых сравнений, я узнала ее из трудовых и общественных процессов, составляющих суть жизни.

В Костополе был книжный магазин, заваленный уникальными изданиями, к удивлению, залежавшимися. Дефицитные книги здесь не только не разбирали сами продавцы и не перепродавали знакомым, как часто делалось в торговле другими товарами, ими просто наедались все желающие. Сравнивая возможности своей мамы, тоже работающей в книжном магазине, я видела и понимала явный перекос снабжения хорошими книгами в пользу западных областей, которые получали книг больше и их ассортимент был лучше, чем у нас в восточном регионе. Пришлось воспользоваться подвернувшимся случаем. Там мы изрядно пополнили свою библиотеку. Эти книги и теперь составляют самую ценную часть нашего фонда.

Полесье очаровало меня природой, чистотой воздуха, запахами леса, цветущих полян, земляники. Уже давно перевалило за сорок лет с момента нашего отъезда оттуда, а мне до сих пор чудится во снах, что я там, что сейчас проснусь, выйду на улицу и вдохну воздух, настоянный на травах и цветах, на ненавязчивых ароматах анемон, называемых там коноздрами. И тогда душу заливает неизъяснимое ликование!

3. ИГТМ АН УССР

Ни одно человеческое исследование не может называться истинной наукой, если оно не прошло через математические доказательства. Никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одну из математических наук, и в том, что не имеет связи с математикой.

Леонардо да Винчи

В Днепропетровске нас, конечно, никто не ждал — ни Юрины родители, предпочитающие уединенную жизнь, ни тем более где-то в трудовых коллективах. Все мосты для наших будущих путей надо было строить с нуля, без чьей-либо поддержки.

В отношении работы дело обстояло так, что право на трудоустройство по государственным заявкам у Юры пропало, а я свое использовала. Что оставалось делать, с чего начинать? Логично было идти туда, где нас знали, пусть совсем коротко. Мы так и сделали — отправились по местам прохождения преддипломной практики. Я обратилась в Институт геотехнической механики (ИГМТ АН УССР), в отдел выемки и погрузки горных пород, где неплохо проявила себя, а Юра — в университет, на выпускающую кафедру, где успешно занимался фотопластичностью и даже успел наработать материал на научные публикации. Но Юре сразу отказали под предлогом уменьшения финансирования НИР (научно-исследовательских работ), хотя он убеждал принимающих решение людей, что знает, каким предприятиям можно предложить начатые им разработки и получить от них финансирование, даже брался сам это устроить. Но вокруг него словно продолжал существовать заговор — университет ни в чем не шел ему навстречу, тем не менее пригрев в своих стенах многих наших соучеников, совсем не блещущих интеллектом во время учебы. Наблюдать это и понимать причины было морально тяжело.