Хассо Стахов - Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944

Сегодня, спустя 50 лет после войны, мы прослеживаем в телевизионных репортажах работу поисковых отрядов, которые находят в болотах и лесах бывшего Демянского котла между ржавыми минами кости и черепа, пробитые каски и оружие русских и немецких солдат.

А как теперь выглядит Синявино? Старым ветеранам бросается в глаза схожесть этих мест с полями сражений под Верденом в Первую мировую войну. Нет смысла искать сегодня село Синявино.[2] Местность полностью заросла лесом. Исчезли также и развалины всех восьми Рабочих поселков. Останки около 80 000 погибших немцев, обнаруженных в сровненных с землей и частично разграбленных немецких дивизионных кладбищах, перезахораниваются сегодня у разрушенной церкви в деревне Сологубовка на сборном кладбище, которое удалось создать благодаря неустанной деятельности Народного Союза Германии по уходу за воинскими захоронениями (в 2003 году церковь была восстановлена и открыта благодаря пожертвованиям из Германии. — Ю. Л.).

Но есть ли у нас, немцев, сегодня причина упрекать другую сторону в равнодушном отношении к мертвым? Да, Лев Копелев честно и точно описал, как красноармейцы устраивали привал на замерзших трупах немецких солдат или как аллея немецких мертвецов, воткнутых попеременно головами или ногами в снежный наст, окаймляла путь наступления русских.

Но разве нет также и в известной книге Пауля Кареля «Операция Барбаросса» фотоснимка расплющенного тела мертвого русского солдата на утонувшей в грязи дороге, которую с трудом преодолевает немецкий мотоцикл с коляской? И разве не было после неудачных советских атак груды трупов в болотных воронках, через которые срезали себе путь немецкие посыльные и подносчики снарядов и продовольствия? А единственные в своем роде заграждения в траншеях, снежных заборах из убитых и закоченевших на морозе красноармейцев? Кто из немецких солдат, воевавших в районе Невы, Погостья, Волхова, не помнит своеобразных указателей в минных проходах из частично уже превратившихся в скелеты мертвых красноармейцев, по которым ориентировались саперы-подрывники, посты наблюдения и подслушивания, боевые разведгруппы и дозоры?

То, что сегодня видится кощунственным, тогда являлось результатом огрубления чувств, как необходимая для самовыживания защита. Такой была реакция на длительное восприятие ужаса. И не проявляется ли сегодня тупое равнодушие, даже обыкновенная ненависть к мертвым в порушенных надгробных камнях, оскверненных кладбищах и недостойных сплетнях? Разве не наносится оскорбление бесчисленному количеству погибших, когда утверждается, что «солдаты — это убийцы»? Громогласно прозвучала в Германии радость по поводу данных оскорблений. Из этого даже не делали секрета.

Неловкость, возникшее неприятное чувство потонули в тумане юридических и литературных дискуссий. Стыдно? Нет ответа.

Одиннадцатая глава

ВОСЬМИЧАСОВОЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ ГРЕНАДЕРОВ, ВЫХОДНЫЕ БЕЗ БОМБЕЖЕК?

В районе села Синявино вновь разгораются бои за участки местности, за низины, дороги и рвы. Красноармейцы прорвались к самой церкви. Их отбрасывают назад на 500 метров. Вновь бой ведется за каждый метр в войне, которую Гитлер хотел вести за обладание частями света. Высота 43,3 потеряна. Но затем ее вновь удается отвоевать. Однако прежде чем горстка бойцов 3-го полка 21-й пехотной дивизии успевает изготовиться к отражению атаки, русские вновь захватывают ее. Дважды их затем отбрасывают оттуда, но затем они снова берут ее в свои руки. Всего лишь три немецких танка могут оказать поддержку. Вновь истребителям танков приходится исправлять положение, действуя за тех, кто допустил нехватку огневых средств. Самоотверженность солдат 3-го пехотного полка в конце концов приводит к успеху. Когда сюда наконец, спустя неделю, подходят «тигры», то перед траншеями и противотанковыми позициями чадит дымом 81 подбитый русский танк. Вокруг потрескивают обугленные и раскалившиеся докрасна железные гробы.

540-й штрафной батальон докладывает о наличии своего боевого состава: 1 офицер и 70 солдат. Его однажды уже разбили на просеке «Эрика» во время Волховского сражения, когда он отражал в течение недели на выходе из коридора все попытки противника вырваться из котла. В конце концов он сам оказался под перекрестным огнем. Он дрался настолько храбро, что командир 1-го армейского корпуса настоятельно попросил вышестоящий штаб отметить среди отличившихся частей и этот пользующийся дурной славой батальон. В 18-й армии он с тех пор завоевал уважение как элитное подразделение.

В штрафных батальонах были представлены военнослужащие всех видов вооруженных сил. Они искупали вину за уголовные и военные преступления, получив за это от нескольких месяцев тюрьмы до смертного приговора, исполнение которого было заменено пребыванием в штрафных частях. В качестве помилования осужденным предлагалось пройти испытание боем в одном из 500-х батальонов. Среди них были лица, осужденные за изнасилование, эксгибиционизм или гомосексуализм, воры или убийцы, а также те, кто вел подрывную пропаганду, дезертиры и трусы. Независимо от того, был ли это обычный штрафник или кадровый состав — через шесть месяцев батальон без дополнительной подпитки прекращал свое существование. Многие из солдат-штрафников так никогда и не смогли вернуться в свою часть из-за слишком затянувшихся бюрократических процедур по их помилованию.

Теоретически действует приказ не использовать штрафные части в качестве «батальонов смерти» на наиболее опасных участках фронта. С другой стороны, они должны применяться «при ведении боевых действий в тяжелых условиях на фронте». Но кто будет задумываться о столь тонких различиях в формулировке в период сражений, не утихающих неделями? Разве и так без толку повсеместно не приносятся в жертву люди? Высокопарным языком это называется «невзирая на потери».

Гренадеры (в конце 1942 года часть пехотных дивизий была преобразована в гренадерские. — Ю. Л.) встречают солдат 540-го и 561-го штрафных батальонов без особых эмоций и предубеждения по отношению к ним. Эти люди для них такие же солдаты, как они сами, хотя и в изношенной форме и без погон. С любопытством всматриваются молодые солдаты в их подчеркнуто застывшие, отрешенные от всего лица. Разумеется, среди них есть ловкачи и те, кто потерял всякую совесть. Но солдаты-новобранцы видят и в обычных частях зверские физиономии. Среди однополчан встречаются такие типы, с которыми лучше не иметь дела. Такого рода военнослужащие имеются и в тыловых лагерях снабжения: у них житейская практичность давно уже выродилась в алчность и дикую коррупцию. Это касается и штабных клерков с их холодными, ничего не выражающими лицами, для которых человеческая жизнь не стоит и кончика их мизинца. Но некоторые из штрафников производят на молодых солдат впечатление своим хладнокровием и чувством внутреннего достоинства, которые свидетельствуют, что перед ними находится разжалованный офицер или унтер-офицер. В чем провинились, спрашивают себя новобранцы, эти объявленные вне закона люди, которые устанавливают перед позициями минно-взрывные заграждения? Молодые солдаты охотно узнали бы это от них самих, но те уж слишком «увлечены» постановкой мин.