Секретов не будет - Илья Миронович Шатуновский

не мешали Харитону Ивановичу скакать по лестнице через две ступеньки, вертеться юлой и тараторить без умолку. Павел Андреевич, напротив, говорил медленно, движения его были неторопливы, а когда он восседал в высоком судейском кресле, то напоминал статую, высеченную из камня.

— Нет ли у вас еще чего-нибудь такого для многосерийной вещи, которая могла бы прозвучать, вызвать здоровый резонанс с большой воспитательной отдачей? — искательно спросил Порытнев. — Ну, вы сами понимаете, что надо.

Что надо Порытневу, Павел Андреевич понимал.

— Дел о грабежах со взломом у нас давно нет, — ответил Павел Андреевич. — Но сейчас будем разбирать поучительнейшую историю. Иск технического секретаря Елены Гавриловны Ледовой к заводу «Восход». Интересы завода представляет начальник бриза Вадим Герасимович Хворостов, у которого она работала и на кого, собственно, жалуется…

— Принуждение к этому самому? — оживился Порытнев.

— Нет, Хворостову тридцать три года, а его сотрудница — дама на возрасте. Трудовой конфликт.

— Гиблое для сценария дело, — молвил драматург, и глаза его потухли.

— Да, но таких «гиблых дел» великое множество. Только и знаем, что увольняем и восстанавливаем. С одной стороны, многие администраторы плохо знают трудовое законодательство, с другой…

— Тусклая перспектива, — грустно вздохнул Порытнев. — Ну так раз уж приехал…

Пока оглашалось исковое заявление, Харитон Иванович грустно смотрел в окно. Какой-то озорник вымерял своими ботинками глубину первой весенней лужи, мужчина в овчинном тулупе нес на плече полосатый матрас, на телеграфных проводах сидели голуби. «Увольнять не имеют права… — доносились до Харитона Ивановича обрывки фраз. — Через два года мне идти на пенсию… Шесть раз получала денежные премии…»

— Ответчик, вы иск признаете? — спросил судья.

— Ни в коем случае! Эта склеротическая растяпа, эта выжившая из ума бестолочь…

— Меня оскорбляют! — взвизгнула Лепова. — Воды!..

Судья грозно постучал карандашом по графину:

— Если вы допустите еще хоть один личный выпад…

— Личный выпад? — удивился начальник бриза. — Я даю своей подчиненной объективную производственную характеристику…

— Говорите по существу. Премии истица получала?

— Разумеется! — охотно подтвердил Хворостов. — Но, заметьте, когда ей выдавались премии? Лишь на праздники: под Новый год или к Маю. Тут уж, как заведено, все получают, списком. А чтобы этой Леповой отдельно премию давать? Смешно. Сначала она работала плохо, а потом все хуже и хуже. К примеру, за полгода приняла от разных лиц сорок шесть заявок на изобретения, сунула их куда-то в стол и забыла.

Вадим Герасимович зло взглянул на секретаршу и стукнул себя кулаком по лбу, издав бильярдный звук.

— Опять оскорбляет! — крикнула Елена Гавриловна. — Сам дурак!

— Я, кажется, стучу по своей голове, а не по голове истицы! — огрызнулся Вадим Герасимович. — И прошу отразить этот факт в протоколе во избежание кривотолков.

— Вы утверждаете, — спокойно сказал судья, — что за полгода истица не передала вам ни одной из сорока шести заявок. Почему же вы их у нее не потребовали?

— Она же мне не докладывала, в том-то все и дело! Я был уверен, что ничего к нам не поступает. Откуда бы мне знать, что кто-то там что-то выдумывает, изобретает?

— Чем же тогда занималось бюро и вы лично, если не было рассмотрено ни одного рацпредложения? — спросил народный заседатель Гусев, бригадир монтажников.

Вопрос застал представителя завода врасплох:

— Как вам сказать! С утра придешь, делать вроде бы и нечего. А потом, знаете, то да се. Как закрутишься, так и крутишься весь день. Еще и назавтра остается.

— М-да!.. — значительно изрек судья Тугошин.

— А почему вы, собственно, интересуетесь, как я работаю? — спохватился Вадим Герасимович. — У меня свое руководство есть. Оно в курсе. Мне, граждане судьи, ведь не только по праздникам премии выдают. Как я подчеркивал вам в своем докладе…

— Никаких докладов, Хворостов, вы нам здесь не читайте. Не забывайте, где вы находитесь, — остановил его судья, — У вас есть еще претензии к Леповой?

— Извольте! Лепова поднарядилась печатать курсовые работы моим студентам…

— Каким студентам?

— Я кандидат наук, имею еще полставки в институте Так вот Лепова отдает студенческие работы в машбюро под видом служебных бумаг. Там печатают, а она со студентов берет деньги и кладет себе в карман…

— А вы занимаетесь со студентами в те самые часы, которые должны отдавать работе с заводскими рационализаторами, и кладете себе в карман деньги, которые получаете и от завода и от института. Как же это понимать? — спросил Гусев.

Начальник бриза побледнел.

— Товарищ судья, я протестую! — крикнул он запальчиво. — Почему этот человек все время подбрасывает мне реплики?

— Пора бы вам понять, что это народный заседатель, — сказал Тугошин. — Он имеет право…

Драматург Порытнев давно уже ерзал на стуле. Он захлопнул блокнот, в котором так и не сделал ни одной записи, и уныло взглянул на улицу! Мужчина с матрасом давно уже скрылся из вида, зато у лужи появилась рассерженная женщина. Она схватила мальчугана за шиворот и, награждая его тумаками, потащила домой. Порытнев окончательно заскучал и отправился курить в коридор.

Когда драматург появился в зале, суд уточнял обстоятельства прогулов, за которые, собственно, и уволили Лепову.

— Никаких прогулов не было! — нервно объясняла секретарша. — Однажды по просьбе Вадима Герасимовича я ходила за воблой…

— При чем здесь вобла! — взорвался Хворостов. — Вы, Лепова, в сторону суд не уводите! Люди здесь собрались серьезные, занятые, время из-за вас тратят, а вы мелете всякую чепуху!

— Почему чепуху? — остановил его Тугошин. — Итак, Лепова, вас посылали за воблой…

— Никто не посылал, — ответил вместо Леповой Вадим Герасимович. — Как-то раз я встречаю ее в магазине в рабочие часы. В очереди стоит. «Воблу, — говорит, — выбросили». Ну, я и подумал, раз уж она безобразничает, нарушает, то пусть купит и на мою долю рыбки килограммчика полтора.

— А еще я ходила искать весла, — вставила Елена Гавриловна, осмелев. — Он же, Хворостов, меня и посылал…

— Это и было связано с поступившей заявкой? — осведомился Гусев.

— Да нет. Начальник купил себе лодку без весел, хотел в отпуск куда-то плыть. Вот я и наведывалась то в магазин «Динамо», то в спортклуб «Водник».

— У меня были дела, а она все равно бездельничала, — пояснил Хворостов. — Ну, сходила раз там пять за веслами. Так ведь все равно ничего не нашла…

— Что-то вы, Хворостов, явно не туда гребете, — сказал судья и объявил перерыв.

В коридоре Тугошин столкнулся с Порытневым.

— Как нравится дельце? — осведомился Павел Андреевич. — Ну, и порядочки в этом бризе! Кого, по-вашему, надо увольнять за безделье — секретаршу или ее начальника? А ведь подобных контор, где люди неизвестно чем занимаются, у нас немало. Вот бы вы всей силой искусства…

— Контор-то немало, — безо всякого энтузиазма согласился драматург. — Да что тут писать? Ну