М Стрешинский - Генерал Симоняк

- А где эти крылья взять? - не удержался Иванов.

- Об этом надо нам всем подумать. В одном случав этими крыльями могут оказаться приданные танки, на броне которых разместятся стрелки, в другом артиллерийские тягачи и прицепы, в третьем... Пускай в каждом полку и батальоне прикинут...

6

На Эмайыги случилось то же, что на Неве: одна из гвардейских рот раньше времени начала переправу.

Очень горячи оказались сердца у старшего сержанта Василия Миронова и его боевых друзей. Они лежали на берегу в кустарнике, волнуясь и радуясь, смотрели, как штурмуют вражеские позиции краснозвездные самолеты, как артиллерийские снаряды поднимают на воздух вражьи укрепления.

- Крепко гадов прижали! - говорил Миронов. - И не пикнут, если сейчас начнем переправу.

Миронов толкнул сержанта Ивана Осипова, тот Алексея Семенова. И все трое поднялись, подошли к лодке и потащили ее к реке.

Пересекла реку одна лодка, а за ней поплыла вторая, третья... Через несколько минут первая рота 192-го полка оказалась на северном берегу. За взводами туда же проскочил и ротный, старший лейтенант Воробьев.

Командир полка Холошня находился метрах в пятидесяти от берега. Со ската высотки он обеспокоенно наблюдал за переправой, видел, что солдаты, пригибаясь, подбираются всё ближе к немецкой траншее.

Пора бы им остановиться, залечь, дождаться конца артиллерийского удара. А рота всё удалялась от берега.

- Переноси огонь! - приказал Холошня начарту, и сам, схватив ракетницу, вскочил на ноги. Он поднял в атаку весь полк.

- Я пошел через реку, - доложил Холошня комдиву Щеглову и в нескольких словах объяснил, что произошло.

- Правильно сделал! - донеслось в ответ. - Поднимаю и твоего соседа слева.

Щеглов в свою очередь связался с комкором. Симоняк недовольно пробасил:

- Что вам не сидится?

- Пришлось. Не удержать было народ.

- Ну, теперь тем более не остановишь.

Симоняк сказал это и вспомнил глубоко застрявшие в памяти страшные минуты ожидания залпа катюш на Неве. Подобное, видимо, произошло и сейчас в 192-м полку. Хорошо, что наши командиры не отсиживаются там, откуда ничего не видно, и могут в нужный момент изменить ход событий...

- Слышал? - обернулся Симоняк к Морозову. - Снова раньше срока в атаку пошли.

- Ну и славно! Боеприпасы сэкономили, - пошутил Морозов.

Они понимали друг друга с полуслова... Три с лишним года шагают рядом в боях. Симоняк ценил большие военные способности Морозова, его хладнокровие, верную дружбу.

Перед этими боями генерал и полковник виделись не часто. Морозов много времени провел на межозерном перешейке. С присущей ему добросовестностью он изучал позиции противника, проверял данные разведчиков, определял места расположения огневых позиций корпусной артиллерии, орудий прямой наводки...

А начался бой - они, как всегда, были рядом, командир корпуса и его громовержец, повелитель артиллерийских дивизионов и полков.

Вслед за Щегловым и командир 45-й дивизии Путилов сообщил: Эмайыги форсирована, передний край прорван, полки безостановочно продвигаются на север. На шестикилометровом фронте корпус прорвал на всю глубину оборону противника в первые же часы боя.

Такое развитие боевых действий не явилось неожиданностью для Симоняка. Он был твердо убежден, что противнику перед корпусом не устоять. Заботило его другое: нельзя позволить врагу оторваться, закрепиться на промежуточных рубежах. И в полках хорошо знали это требование комкора.

Батальон Марака наступал если не со скоростью звука, то во всяком случае с небывалой до этого стремительностью. За первые сутки рванул вперед на двадцать два километра. На следующий день роты двинулись дальше. Разведчики доложили комбату: на высотах между двумя озерами - немцы.

- Вот и хорошо! - оживился Марак. - Снова повоюем! Они нас на дороге ждут, а мы пожалуем с черного хода.

Комбат подозвал командиров рот и показал им на карте пути движения в обход озер: сначала лесом, а затем по болоту.

На одной из просек обнаружили засаду немецких пулеметчиков. Гвардейцы даже не открывали огня. Подобрались тихо и уложили финскими ножами.

Тяжелым оказался переход через болото. Шли порой по пояс в воде. Ноги засасывала топкая илистая жижа. Только через четыре часа выбрались на сухое место. Шагавший впереди младший лейтенант Атабиев поднял руку. Остановились. Над зарослями кустарника поднимался дымок, тянуло чем-то вкусным.

- Кухня!

- Значит, тылы! - определил Атабиев. Отделение автоматчиков окружило немецких кашеваров.

- Хенде хох! - крикнул сержант Банных.

Те, кто возился у кухни, безропотно подняли руки.

Пленных допрашивал Марак. Переводчиком был радист Назаров, долговязый паренек с едва проступавшими усиками на верхней губе.

- Ты им скажи, Вася, пускай правду говорят, не то...

Майор выразительно потянулся к рукоятке пистолета. У немцев побелели лица.

Их батальон, рассказали пленные, переброшен сюда ночью на машинах. Две роты находятся на холмах, в полукилометре от кухни, третья - в резерве, в роще. Кашевары показали на видневшийся за кустами лесок.

Марак, по-прежнему грозно глядя на пленных, спросил:

- Не врут? Переспроси, Вася.

- Наин, найн! - клялись немцы.

Комбат раздумывал недолго. Роте автоматчиков Атабиева приказал окружить рощу, двум другим, с которыми пошел сам, - атаковать с тыла позиции на высотах.

Почти одновременно заговорили девять наших станковых пулеметов и автоматы. Гвардейцы вели огонь по гитлеровцам, которые сидели в траншеях и артиллерийских ровиках. Паника у немцев поднялась страшная. Никак они не ждали нападения с тыла. Фашисты заметались, начали беспорядочную стрельбу.

Бой кончился скоро. Около ста пятидесяти гитлеровцев сдались в плен, остальные нашли себе могилу на безымянных высотках между двумя озерами.

- Где ваш командир батальона? - допытывался Марак у пленного лейтенанта.

- Убежал от нас в резервную роту.

- Значит, недалеко ушел! - засмеялся майор.

Однако командира немецкого батальона и там не нашли ни среди убитых, ни среди сдавшихся. Марак огорчился, а Атабиев успокаивал:

- Догоним, товарищ гвардии майор! От нашей пули ему не удрать. Сейчас сядем на коней и полетим быстрее ветра.

Атабиев потрепал каурого жеребца и передал поводья комбату.

- Для вас отобрал, товарищ гвардии майор. Добрый конь!

- Спасибо, Тушо! Остальных немецких коней забирай для роты. Будет теперь в нашем батальоне свой кабардинский эскадрон.

И снова батальон двинулся вперед, навстречу войскам, которые наступали из-под Нарвы. Достигли поселка Саре.

На зорьке приехал в батальон генерал Путилов. Развернул карту и показал: