Олег Иконников - Большая Медведица

— Специально об этом, конечно, орать не будем, но сам понимаешь — где-то и скажем.

— Нигде, это мое условие.

— Ты, барыга, не понимаешь? Не желаешь башлять уголовникам, закрывай свой «Фантик» и иди каменщиком на стройку. Не хочется кирпичи таскать? Вижу, что не хочется, тогда будешь отстегивать и не зли меня, Семен, а то я тебе и на стройке житья не дам. Первый взнос — сто штук и не завтра, а сейчас.

— Олег, нет у нас сегодня столько.

— Что в ней? — смел тонкий слой пыли с картонной коробки, стоящей на подоконнике Женька.

— Телевизор южно-корейский.

— Сколько стоит?

— Сорок тысяч.

— Святой, давай его заберем, у меня как раз дома телика нет?

— Бери, а ты, — повернулся он к Семену, — к девятнадцати ноль-ноль приготовишь шестьдесят штук, заберу я сам.

— Грамотно ты их достал — признался на улице Беспалый подельникам — я бы так не смог.

— Это мелочь, так, для рекламы сделали. Дня за три коммерсантов построим и до тридцатого отдохнем, пускай они по поселку о нас слушок запустят.

— Почему именно до тридцатого?

— День рождения у меня будет.

— Сколько стукнет?

— Тридцать четыре. Справим и дальше попрем. Крупную рыбу лучить, как раз она созреет…

Это был не только день ангела, но еще и показуха для всех, кому это было интересно, что две группировки слились в одну. Воробьев привел с собой под два метра ростом крепкого, коротко остриженного парня и, усадив его за дальний конец длинного стола, подошел к Олегу.

— Поздравляю!

— Не с чем, Санька, грустный праздник. Не в том смысле, что шпана «отрывается», а в том, что на год старше стал. А может и действительно, праздник? На земле этой человек — самое мерзкое и никчемное существо и с каждым годом мы все ближе и ближе к смерти, значит, природе есть чему радоваться. В любом случае спасибо за поздравление. Где жена, че один приперся?

— В фойе, у зеркала крутится.

— К нашим бабам подсади ее, пусть познакомится. Не видел тебя дней десять, где был?

— В Иркутске, по коммерции. Кстати, паренька, что со мной притопал, видишь?

— По габаритам заметный.

— Местный парнишка, я его давно знаю. В микрорайоне у матери живет, а встретил я его случайно в Иркутске, он только что откинулся. Два года по воровайке отсидел, может возьмешь его к себе?

— Молодой?

— Двадцать два, но башковитый.

— Послушай, Воробей. Ты видишь, как в Первомайске все заворачивается?

— Слухи ходят, конечно.

— Я мафию хочу крепкую замутить и уже двигаюсь в этом направлении, а тебе предлагаю всю коммерческую деятельность поселка в свои руки взять, Делай, что требуется, мы поможем, но придется тебе отчет перед нами нести. Заведешь книгу для финансовых дел и все туда катай. Я у тебя в течение года денег брать не буду. Пухни, накручивай и структуре своей богатеть помогай. Чем толще ты ее сделаешь, тем лучше всем будет. Если согласен, то парнишку этого можешь к себе пока взять, присмотрюсь к нему, может и заберу его у тебя. Ну, как?

Почти не думая, Воробьев согласился. Работая в то время коммерческим директором старательской артели «Бирюза», она имел кое-какие связи в области и прикинул, что при помощи физической силы, которую в лице мафии предлагал Святой, денег накачает.

— Кто это? — украдкой от любопытных взглядов ткнул вилкой Санька в сторону Славки.

— Племяш к Лехе в гости прикатил.

— Издалека?

— С Иркутска.

— Рядом с ним кто?

— Это супруга его, Маринка, а что?

— Нет, ничего. Не видел его просто раньше.

Женька и Слепой, чуть опоздавшие к началу, пришли уколотые, и кажется с сожалением смотрели на столы, уставленные фруктами и ликерами. Бухать на ханку им было нельзя, а от еды тошнило. Предложили вмазаться Олегу, но тот уже пил шампанское и отказался. Тогда они устроились у громадного торта в виде «зоны» с четырьмя вышками по углам, который под Эдькиным руководством смастерили ресторанные повара и заказали крепкого чая.

— Святой, коммерческий магазин, что бывшие афганцы открыли, ты обложил?

— Само собой.

— Сдались?

— Не без боя, конечно, но заломали их.

— Интересно — налил себе и Олегу Воробьев — знаю их с детства, пацаны вроде крутые.

— Время сейчас такое, что выбирать приходится, туда или сюда. Государству на нас наплевать на всех, плохих и хороших. Никому люди не нужны, беспризорники, одним словом.

— Откуда в такой день такие черные мысли? — подсел к ним с куском торта на тарелке Слепой.

— Может вся наша беда в том, что мы появились на свет белый без разрешения? — кончиком столовой ложки отломил кусочек вышки Святой.

— Ты знаешь — прыснул чаем под стол Слепой — меня ведь точно, когда клепали, не спрашивали, а теперь вот подыхать неохота, а придется, тоже ведь никто не спросит. Закономерность в этой паршивой жизни одна — смерть.

— Да идите вы… — встал Воробей — пойду потанцую лучше.

«Иди, покрути булчонками» — проводил его мутными глазами Слепой.

— Олега, у тебя чего общего с этим додиком?

— Мафия, Слепой, а в ней и такие люди нужны. Ты умеешь на калькуляторе считать?

— Нет.

— Вот видишь, а этот фрукт может.

— Значит он теперь у тебя под крылышком?

— Почему, отношения у меня с ним чисто деловые. Он — коммерсант, я — уголовник. Накосопорет, получит. Олег, паренька, что Воробьев притащил, знаешь?

— Андрюха Агеев. Плохо его знаю, сижу все время, но пацан вроде ни че. Ты вон про того спрашиваешь, который с Эдькой сидит?

— Про него.

Ближе к одиннадцати, подвыпивший Ветерок увез Святого с его женой до хаты и рванул к Майке на работу. Сегодня она вышла во вторую смену в цех разлива вместо приболевшей подружки. По-хозяйски вломился пошатывающийся Лexa на проходную и постучал в стекло, отгораживающее его от вахтера.

— Открывай вертушку, мне на территорию нужно.

— Вали отсюда, пока я тебе ноги не переломал — взвился от злости плечистый накачанный парень.

— Ты че, засранец, не знаешь меня?

— Отваливай лучше по-хорошему, а приключений на сраку ищешь, так подожди до двенадцати.

— И что будет?

— Смена моя кончается.

— Понятно.

«Здоровый ты, хряк, да шуметь тут мне ни к чему. Мы тебя, дружок, с другого бока ухватим».

— До двенадцати значит?

— Чеши, чеши.

Не успел Олег уснуть, как под окном засигналил «жигуленок» и нехотя поднявшись, он в трусах вышел на балкон.

— Пистолет дай?

— Серьезное что? — слетела сонная хмарь.

— На проходной в «Юниксе» грубанули.

— Кто?

— Черт его знает, вахтер, наверное.

— А ты че туда поперся, Настя где?