Пролог. Документальная повесть - Сергей Яковлевич Гродзенский

Рязань, 3 марта 1968 года

Дорогая Роза!

В году шестьдесят праздничных дней. И только один из них приходится на долю женщин. Тем ценней и важней этот торжественный день, с которым поздравляю тебя. В этот день, как и во все остальные 365, желаю тебе здоровья и счастья.

Жму руку Яков.

P. S. Скажи Борису, что Институт истории АН преобразован в два института. Читая кое-какую полемическую литературу по поводу самоновейших годов, кажется, начинаю разделять требования Сервантеса – «Лживых историков надо казнить, так же, как фальшивомонетчиков».

Но Борису нечего опасаться этой кары. На худой конец, свирепый испанец дал бы ему не более года принудработ с отбыванием их по месту службы.

Я.

Примечание

1 Коган Роза Исааковна – жена Б. Ф. Ливчака.

Я. Д. Гродзенский – Б. Ф. Ливчаку

Москва, 29 апреля 1968 года

Роза и Борис, здравствуйте!

На Вашу открытку от 6 апреля, адресованную в Москву, отвечаю с большим опозданием, т. к. всего два дня назад возвратился сюда из Рязани. Я хочу оправдаться. Меня обязывает к этому последнее постановление партии и Правительства о внимании к письмам трудящихся.

Вас интересует наше речное путешествие?

Третьего сентября мы выезжаем из Москвы в Пермь на теплоходе «Сергей Есенин». Десятого будем в Перми и вечером того же дня отчалим оттуда.

Было бы очень приятно, если бы вы присоединились к нам, хотя бы на обратный рейс. А не попытаться ли мне здесь приобрести вам каюту? Но, кажется, это не очень лично достижимо.

У родни вашей все благополучно. Надя уезжает 5 мая в Дом творчества. Глеб, как говорят, поглощен благоустраиванием своего нового жилья.

Катьку я вожу с собой. В Рязани она у меня была под стеклом письменного стола, а здесь в его центральном ящике. Приоткрою ящик, посмотрю на это слегка напуганное и очень уже любопытное личико, и мне становится весело. Правда, это чувство чуть-чуть притормаживается завистью к бабушке и дедушке.

С моей Верой Величкиной дело пока не продвигается. Е. В. Бонч-Бруевич возвратилась после операции по поводу Cr и начинает обзванивать своих друзей, могущих, по ее мнению, втолкнуть меня в издательство. Пока надежд мало. Сам я ничего не предпринимаю.

Завершен пятитомник «Ленинианы» (в «Лит. газете» была рецензия Подляшука). В последнем томе «Мы наш, мы новый мир построим» изд. 1967 г. помещен очерк Дижура и Главацкого «Мощный корень» (стр. 308–316), расписывающий Свердловск.

Самый интересный том «Ленинианы» – «Партия шагает в революцию» изд. 1964 г. Добрая половина героев, шагавших в революцию – жертвы культа личности. Но том этот сейчас не достанешь.

Вышел из печати сборник документов (часть 2-я) «История государства и права СССР».

Жму ваши руки. Пишите. Что думаете делать летом? Не съездить ли на Балтийские пляжи?

Привет от Сережки.

Я.

Б. Ф. Ливчак – Я. Д. Гродзенскому

11.07.70

Здравствуй, Яша!

Спасибо за «Стойкость».

Принимаясь за чтение, я, признаться, побаивался: вещь, читаная в набросках и черновиках, всегда проигрывает. Но с первой уже главы опасения отпали. Читал от начала до конца (в один присест) с большим интересом, с увлечением.

Конечно, в этом, прежде всего, «повинна» героиня. Жизнь ее – удивительный подвиг, притом без малейшей позы, фразы или самолюбования.

Образ Величкиной воссоздан правдиво, без прикрас и без столь возможного в такой теме сюсюканья.

Затем через весь текст просвечивает кропотливая, тщательная, дотошная и очень трудоемкая работа по сбору материала. Книга – образец исследования, тщательности которого позавидует любой историк.

Отсюда – достоверность!

Написано очень живо. Язык безукоризнен. «Живопись» (по Лазаревичу1) уместна, удачна, не навязчива, она дает хороший, я бы сказал, историко-бытовой фон.

Сравнивая с первым вариантом, насколько он мне помнится, считаю, что очень удачно использованы отрывки из «Земли» Федорова2.

Поскольку я знаком с досоавторским вариантом, имею, кажется, право сказать, что книга Гродзенского только, хотя редакция Подляшука чувствуется. Ее я заметил в некотором сокращении «живописи», во вставке историко-партийных абзацев, в заострении «партийности» (в случае с Богдановым – грубовато). И хотя это несравнимо с трудом автора – коренника, но все это пошло на пользу, и не только в практически-издательском плане, но и по существу.

Дорогой Яша! Поздравляя тебя с несомненным успехом, дабы ты не подумал, что я оцениваю «Стойкость» слишком по-дружески, сделаю и некоторые критические замечания.

Признаюсь, на стр., посвященных истории инквизиции, я поскучал. Заодно о скучном: в конце, где речь идет о практической работе Величкиной по школьной гигиене и т. п., слишком пространно пользуешься текстом документа, а он скучноват.

«Реляция», применительно к деловой полицейской переписке (стр. 25), мне кажется, не подходит. Обычно это слово применяется к военным сообщениям победного характера.

«Хитрый дом» (45) не из современного ли лексикона?

«Два враждебных лагеря… А тут еще появились революционные листовки» (42) несопоставимо.

«Поле потемнело от крови» (стр.57). Образ сам по себе неудачен, а в данном случае – явное преувеличение.

«Надо бы поздороветь» (93).

«Она не отказалась посещать больных даже в 1912 г., когда в П. участились грабежи…» Надо бы переставить, чтобы 1912 г. не был на первом месте и не после «даже».

И раньше говорил тебе, но ты не внял: как не расшатаны были рельсы в 1915 г., я все же затрудняюсь представить себе «подскакивающий на них вагон» (110 стр.).

Но все это, конечно, «блохи».

Письмо твое, вслед за книгой посланное, получил тоже.

Химики – герои следующего повествования, мне, как я тебе говорил, тоже не нравятся.

Вспомнил о твоем поиске темы, читая Луначарского. Он в двух словах упоминает очень интересного деятеля большевистского подполья Вилонова Никифора Ефремовича (1883–1910), одного из организаторов Каприйской школы. О нем, правда, писал Лившиц С. «Михаил Заводской»3. М., 1929. Хотел взглянуть, но как на грех, закрыли на ремонт нашу городскую библиотеку. Может, заглянешь. Ведь о Величкиной до тебя тоже писали!

Яша, я накануне большой перемены своего жизненного цикла. 2 июля явился к ректору и официально предупредил его о выходе на пенсию, с предложением вполне устраивающей его кандидатуры взамен себя. Думаю, выйти в ноябре (с окончанием работы моего аспиранта).

Через 3 дня уезжаем в Новосибирск, где пробудем у Гали4 неделю, а затем в Красноярск и по Енисею до бухты Диксон.

Есть, Яша, у меня к тебе небольшая просьба. Когда посетишь Ленинскую б-ку, зайди там в бюро находок (думаю, что там есть нечто вроде этого) и узнай, не нашлась ли моя тетрадь. Прилагаю копию моего к ним письма.

Страшно жалею сорвавшейся поездки в Москву. Ждал вызова на совещание