Я его убила. Истории женщин-серийных убийц, рассказанные ими самими - Микки Нокс

Получив достойное воспитание и обладая хорошими манерами, Чарльз Собрадж непрестанно совершенствовал свою способность нравиться окружающим. Ежедневные занятия карате, изучение языков и одержимость новыми знаниями выковали из него почти совершенство. Только любили люди вовсе не его настоящего. Сам Собрадж не мог и мысли допустить, что кто-то способен испытывать чувства к тому, кого он сам ненавидел более всего на свете. Безусловно, у него наблюдается достаточно большое количество черт психопатической личности. Он адреналиновый наркоман, которому все время требуется рисковать жизнью. Однако его нельзя назвать асоциальным психопатом в полной мере, и в первую очередь из-за его способности сформировать патологическую привязанность к женщине. Он ставил свою возлюбленную на пьедестал, превращая в ангела и ограждая от невзгод. По крайней мере, ему хотелось так думать. Влюбившись в свою первую жену, Собрадж пронес это чувство через всю жизнь. Точно так же он поступил и с Мари-Андре. Но что, если женщина не готова быть ангелом? Что, если она захочет посоревноваться в жестокости с самим дьяволом? Так и случилось. Чарльз и Мари-Андре оказались слишком похожи. Они оба ненавидели себя и не могли даже вообразить, что кто-то способен полюбить их самих по себе. Психопатичные, жаждущие риска и приключений, эти двое подстегивали друг друга, сливаясь в чудовищный криминальный дуэт.

Двигателем отношений этой пары стал стокгольмский синдром, то есть нездоровая ситуация, при которой жертва постепенно влюбляется в своего мучителя. Нередко этот синдром называют патологической реакцией, но это ошибка. Здесь мы имеем дело лишь с набором внешних обстоятельств, которые ее формируют. В специфических условиях любовь к мучителю – естественный ответ организма, обусловленный желанием выжить. Не стоит думать, что лишь определенный процент людей подвержен такой реакции. За незначительным исключением ее можно вызвать почти у каждого (если не учитывать в статистике нестандартные случаи тяжелой физической или психической болезни).

Механизм возникновения стокгольмского синдрома довольно прост. Он состоит из нескольких этапов. Прежде всего нужны шок и депривация. В классическом варианте: преступники врываются в банк и объявляют, что сейчас произойдет ограбление. Все присутствующие в смертельной опасности. Жизнь жертвы синдрома должна оказаться под угрозой, при этом ей неизвестно, как следует поступить в этой ситуации. Затем следует этап депривации, причем тут важна как психическая, так и физическая дезориентация, то есть человек на время лишается зрения, слуха, способности чувствовать. Лучше всего, конечно, сработает тотальная депривация, но в естественных условиях этого добиться сложно. Классическим примером служит случай Патти Херст, которую, по ее словам, больше месяца держали в шкафу.

Шок и депривация повергают организм в сильнейший стресс. Столкнувшись с непосильными испытаниями, человек временно откатывается в психическом развитии. В состоянии острого стресса он чувствует беспомощность и может вести себя как пятилетний ребенок. Думаю, многим доводилось слышать или даже пережить что-то подобное. Чем сильнее стресс, тем более значительным оказывается регресс. «Целью» становится обнуление. Шок и депривация как бы заставляют жертву заново пережить рождение.

А затем открывается дверь шкафа, и перед страдалицей стоит ее мучитель с тарелкой супа в руках и с улыбкой на лице. Это следующий этап развития синдрома – импринтинг. Новорожденный мгновенно влюбляется в первое же лицо, которое видит, ведь именно от этого существа зависит его жизнь. В мире нет ничего вечного, но действие импринтинга вполне может длиться бесконечно долго, если только подворачивается соответствующая ситуация. Преступнику достаточно проявить минимальное сострадание к жертве, чтобы создать у нее привязанность.

После этого наступает третий этап – поиск общего врага, более страшного, чем любые мучения, на которые жертву обрекает преступник. В классическом варианте захвата заложников таким врагом становится полиция, некий безликий противник, способный уничтожить всех и настроенный пойти на это, если только преступники и жертвы не объединят усилия.

Готово. Привязанность сформирована. Наступает этап возникновения ответной привязанности преступника к жертве. Психологически здоровые люди, имеющие крепкие семейные отношения, редко чувствуют себя комфортно в роли мучителя. Обычно это одиночки, которые всегда страшились чувств и вероятности быть отвергнутыми. Они не пройдут мимо искренней эмоциональной вовлеченности.

Стокгольмский синдром имеет удивительную силу и длительность действия. Такая связь способна продолжаться десятилетиями и вполне может стать началом полноценных отношений, но подобное случается редко.

Чарльз Собрадж помог Мари-Андре, буквально спас ее от эмоционального истощения. Это состояние во многом подстегивала длительная замаскированная депрессия, в которой молодая женщина пребывала несколько последних лет своей жизни. Применив все свои навыки обольщения, Чарльз в ее глазах превратился во всесильного мага, покровителя, способного разрешить любые проблемы в этом ужасающем месте, каким в сознании молодой женщины был Дели. Кто-то скажет, что это не такая уж критическая ситуация. Растерянность туриста перед иной культурой, что в этом особенно страшного? Ничего. Однако каждый имеет свой запас прочности. Мари-Андре увидела в Чарльзе спасение не только от Азии, но и от той невыносимой жизни, какая была у нее в Леви. Внешне это существование выглядело вполне благополучным, но депрессия, которая подтачивала Мари-Андре изнутри, окрашивала для нее мир в самые мрачные тона.

Мари-Андре отправилась в Таиланд под влиянием той привязанности, которая сформировалась у нее во время первого путешествия по Азии. Вне всякого сомнения, эти чувства были взаимными, так как Чарльз приложил все силы, чтобы визит молодой женщины состоялся, в итоге даже выслав ей деньги на билет. Нет никаких подтверждений тому, что им двигали корыстные мотивы. Мари-Андре представлялась ему прекрасным ангелом, снизошедшим до него. Ей же этот человек казался спасителем. Вот только… Чарльз ненавидел себя за цвет кожи. Его мать, вьетнамка, вышла замуж и уехала во Францию. До самой смерти женщина стыдилась сына от первого брака, так что у Чарльза было много поводов укрепиться в ненависти к самому себе. Мать – вьетнамка, отец – индус. Он нигде не был своим, ни одна из двух культур не стала для него родной, а европейская – брезгливо отвернулась. И вот теперь канадка мчится к нему на край света. Что с ней не так? Получается, она такой же отторгнутый обществом обломок, а значит… Значит, она хуже даже такого ничтожества, как он?

Так парадоксально выглядит классическая ментальная ловушка, в которую попадает нарциссическая личность. До тех пор, пока партнер не обращает на него внимания, подавляет и обесценивает, нарцисс считает отношения значимыми. Однако стоит произойти сближению, и он тут же начнет третировать избранника. Причем чем сильнее такой индивид привязывается, тем больше