Первое ракетное соединение нашей страны - Сергей Леонидович Зубович

не казались

Офицерские хлеба).

Добредёшь через овраги

До дороги грунтовой –

И опять на личной тяге.

Повезёт – на гужевой.

А когда автобус хилый

Подрулит к тебе «с небес» –

Ты поймёшь, какая сила

Есть технический прогресс!

И задумываясь мало

Об изменчивой судьбе,

Доберёшься до вокзала,

А потом и до купе.

Там пожалуйся для вида

Будто что-нибудь болит

(чтобы ехать «инкогнито»,

как начштаба говорит).

И вкушай неутолимо

Романтические сны.

Иль гляди, как мимо, мимо

Промелькает полстраны…

2

Не о войнах мы мечтали –

Детство отдали войне.

И ракетчиками стали

Не по собственной вине.

Собирали нас по нитке:

От воздушного винта, из подплава,

От зенитки, из студентов иногда.

И не ведали мы даже –

Ветераны подтвердят, –

Что такое служба наша,

Как и с чем её едят.

Что её одним лишь пылом

Не осилишь на «ура».

Наше время тоже было

Трудновато для пера.

На семь с улицы малявок –

Три вернувшихся отца.

Хвост людей у хлебных лавок,

Не имеющий конца.

И химический, несводный,

Чтобы помнился верней,

На ладони номер потный

Очерёдности твоей.

На морозе не ослабни –

Потолкайся для тепла.

Что-то стёганка озябла,

А ведь тёплою была!

Надевал её на вырост,

А, глядишь, уже тесна.

Видно, в очереди вырос,

Пока двигалась она…

Так вот все мы год за годом

Вырастали на ходу

Между школой и заводом.

Без коврижек на меду.

Без одёжек заграничных,

Без картинных галерей.

С очень ранним, очень личным

Чувством взрослости своей.

И пускай ещё носили

Мы отцовские штаны –

Примерялись к нашей силе

И гектары целины,

И энергия урана,

И плотин бетонный вал,

И глубины океана,

И космический штурвал.

Как составы вагонеток,

Грохотали эти дни.

На руках у пятилеток

Были ссадины видны.

Эти руки уставали

У мартена и руля

И хлебами засевали

Битвы минные поля,

И поля давали всходы.

И, спасённые в беде,

Всё уверенней народы

Шли по нашей борозде.

Но, не зная угомона,

Раздуваясь с похвальбы,

В огородах Пентагона

Зрели страшные грибы.

Содрогаясь от озноба,

Водородный белый дом

Опоясывал Европу

Атлантическим кнутом.

Он, ничуть не сомневаясь

В том, куда идут часы,

Положил ракетный палец

На всемирные весы.

Чтобы дать ему открыто

Отрезвляющий урок,

Нам нужна была защита.

И притом – в кратчайший срок.

Чтобы люди осознали,

Что Земля невелика…

Для того и создавали

Нас, Ракетные войска.

Не манили нас наградой

Боль у всех была одна:

Вновь война стояла рядом,

Очень страшная война…

Наши планы и любови

Подчинив своей стране,

Мы щитом, готовым к бою,

Преграждали путь к войне.

И ученьем, и стараньем,

Чтобы двигаться верней,

И своим образованьем,

И настырностью своей.

Не подушкой в изголовье –

А тяжёлой стопкой книг.

Кое-кто своим здоровьем

Надо вспомнить и о них.

И тому труду порукой

Были скрытые от глаз

И заводы, и наука,

Что работали на нас.

И копейка трудовая,

что – пока ещё бедна –

И с войны недоедая –

Выделяла нам страна…

А вокруг – леса безлюдны.

У палаток – волчий след.

И зимой с дорогой трудно.

И весной дороги нет.

Обживали в полной мере

Те неближние края

Кто пораньше, как Валерий.

Кто попозже – так, как я…

3

Выметая хлам лежалый,

Этот век нам угодил.

Он пожизненно, пожалуй,

Всех за парту усадил.

Он спешит за новым знаньем.

И, от скорости устав,

Словно кровь, образованье

В нём меняет свой состав.

Сомневается в основах.

С оборотной стороны

Перемеривает снова

Пифагоровы штаны.

И, предвзятости гонит ель,

В их классической пыли

Он находит, извините, то,

что греки не нашли.

Если время проворонишь –

Век добавки не даёт.

Так Воронеж не догонишь,

Когда поезд отойдёт.

Вот и я лихим манером –

Чтобы ромбик напоказ –

В полк приехал инженером,

А приехал… в первый класс.

И признаться, поначалу

Ошарашенному мне

Неуютно как-то стало

В той неведомой стране.

Я ведь мыслил современно:

Думал, что мне генерал,

Если я почти мгновенно

вычисляю интеграл?!

Не напрашивался вроде.

Мне сказали: «Помоги!»

Так зачем при всём народе

Репетировать шаги?

Я от службы не спасался

Под заснеженной сосной,

Но насилием казался мне

Порядок уставной.

И когда бывал разбужен,

Я обиженно ворчал,

что устав тому не нужен,

кто училищ не кончал.

Мол, попозже не могли бы?

У меня – дела свои…

Как же были терпеливы,

Вы, товарищи мои!

За окном синица пела.

Время двигалось. Вода

Подо льдом в реке кипела,

Не распаивая льда.

Я смотрел, как на опорах

Бились снежные крыла,

И мерещился мне город,

Где акация цвела.

Вот тогда без фанаберий

По-военному суров,

Подошёл ко мне Валерий

И представился: «Бобров».

Ах, Валера, мой учитель,

Мой ракетный командир,

Схем печатных попечитель,

Мной заученных до дыр!

Я и нынче эти схемы

Начерчу в кромешной тьме –

Сотня стрелок на замете,

Двести лампочек в уме!

Говорю тебе без лести,

С уваженьем говорю:

Штатный свой порядок действий

И в могиле повторю.

У тебя стальные нервы.

Ох как ты меня пытал!

Где проверка? Нет проверки.

Нет сигнала. Где сигнал?

А когда сбиваясь с роли,

Поминая чью-то мать,

Ты язвил: «Да вам бы в поле –

Пистолетиком махать!»

Ныли руки, еле живы.

Смутно теплилась душа.

Словом, было не до жиру,

Не до звёздного ковша.

Через месяц, зол и жилист,

Он заметил мне впервой:

«В нормативы уложились.

Ты, похоже, парень свой».

4

Не везут туда составы,

Самолёты не несут,

где ракетные заставы

Службу скрытную несут.

И в заснеженном урмане.

И в заоблачной пыли.

И на море-океане.

И в глубинушке Земли.

День и ночь они на старте,

Так что лучше их не трожь!

Но на самой точной карте

Этих точек не найдёшь.

И хранятся те заставы –

Их порядок номерной –

Только в памяти державы,

Словно в книжке записной.

Мы для них – уже преданье.

Там сейчас иной народ.

Ведь и техника, и знанье

Ох, как двинулись вперёд!

Всё у них по полной мере:

И квартира, и семья.

Нам с тобой они, Валерий,

Вроде как бы сыновья.

Но стоят при том же деле.

И душою – не новей,

Потому что у идеи

Не бывает сыновей.

Потому что у идеи

Есть бойцы. И нету слуг.

Потому что перед нею

Все без званий и заслуг.

Но покуда есть живые –

Будет вновь она крепка

Ибо все мы – часовые

У знамённого древка.

5

Иногда дорогой древней,

Пробуждаясь ото сна,

Как девчата из деревни,

Навещала нас весна.

Помню: небо голубеет,

Снег под соснами рябой.

На дежурстве по неделе

Ты да я, да мы с тобой.

На стене – макет панели.

Две кровати под сукном.

Две фуражки, две шинели.

И – малинник подо окном.

И, как сеть,