Михаил Вострышев - Целиковская

Чтобы дать представление о наших с мамой взаимоотношениях, приведу частично текст интервью, которое я дал корреспонденту газеты "Семья" в июне 2000 года.

Мама обсуждала с Вами вопрос своего выхода замуж за Любимова?

Нет, потому что, когда это произошло, мне было десять лет. Юрий Петрович любил маму, а она любила его, поэтому это было естественно.

Вы обиделись за маму, когда Любимов ушел?

Конечно. Но у нас в характере есть одна фамильная черта, видимо, от предков Алабянов и Целиковских передалась. Мы долго терпим, а потом обрубаем, сразу, беспощадно и навсегда. И больше этой темы не касаемся. Когда Любимов ушел, мама сказала: "Этого человека больше нет в моей жизни". Он и из моей жизни исчез навсегда.

Вы ее, как сын, ревновали к Юрию Петровичу?

Нет. Она всегда была мне мамой и не могу сказать, что она делала что-то в ущерб мне. Хотя иногда ей, конечно же, было трудно находиться между молотом и наковальней, это я уже сейчас понимаю.

Интересно, чью сторону в Ваших с Любимовым спорах занимала Людмила Васильевна?

Свою. Как она считала, так и говорила.

И Вы слушались?

Обычно да. Я вообще послушным сыном был, да и мама судила по справедливости.

А если Вы знали, что мама не права?

Тогда злился, но старался виду не подавать, ведь это признак слабости, а мама всегда старалась воспитать меня сильным мужчиной, похожим на папу.

До ссор с мамой не доходило?

Практически нет. Она не была назидательной и занудной. Я шел своим путем, мама уважала этот мой путь, если ей не нравились какие-то мои поступки, она говорила мне об этом, и я всегда прислушивался к ее мнению, хотя все же поступал часто по-своему.

Мама вмешивалась в Вашу жизнь?

Бывало. Советовала, но не навязчиво. Она вообще была очень корректным человеком. Когда у меня по молодости были закидоны, она обычно говорила так: "Что касается этого, я категорически против, а вообще-то решай сам". Многие вещи, касающиеся каких-то сугубо личных вопросов, я не доводил до ее сведения и решал сам.

У Вас были доверительные отношения?

Советовались по основным, общим вопросам. Тогда решали вместе, так сказать, коллегиально. О каких-то вещах я маме не рассказывал, она мне тоже не все рассказывала. Хотя, думаю, тайн у нее было немного. Может быть, что-то личное. У нее поклонники были до конца ее жизни. Кого-то я знал, кого-то нет. Некоторые из них домой приходили. Как правило, хорошие, симпатичные люди, искренне влюбленные в маму.

Вы не говорили маме: выходи замуж?

Да нет, как-то… Я уже взрослым был человеком. Хотя, конечно, если бы ей это нужно было и она захотела бы вновь выйти замуж, я бы не возражал. Но, видимо, ей самой не хотелось.

Интересно, когда Вы собирались жениться, Людмила Васильевна вмешивалась в Вашу личную жизнь?

Особенно не вмешивалась, но кое-что, конечно, комментировала. Но опять, повторяю, она это делала не навязчиво, как бы шутя. Мама имела мнение по каждому вопросу нашего бытия, но свою точку зрения отстаивала только в том случае, если вопрос был серьезным.

Мама могла вмешаться в Ваши служебные дела?

Мама всегда была не в ладах с точными науками. Она и в школе учила правила и законы по физике и математике наизусть, подчас досконально не разбираясь в предмете. Причем, обладая превосходной памятью, она подчас цитировала наизусть законы, скажем, Ньютона или Архимеда даже под старость лет. Вы знаете, это может показаться смешным, но она до конца своих дней так точно и не знала, чем я занимаюсь. Знала, что я технарь, и в ответ на вопрос, кто ее сын и где работает, она говорила общие слова: "Он занимается кибернетикой в Бауманке". На самом деле я долгое время работал в МВТУ им. Баумана, преподавал там студентам теорию автоматического регулирования и защищал кандидатскую диссертацию в области робототехники. А с 1980 года занялся международным научно-техническим сотрудничеством, работая в отделе внешних сношений Института системных исследований. Но до таких тонкостей она не доходила. У меня, как правило, с работой было все в порядке в профессиональном плане, отношения с людьми были хорошие, и возникающие проблемы решались без ее участия.

Какие были у мамы сильные и слабые стороны ее характера?

Как у всякого человека, у мамы были свои слабости. Ну, например, некоторое нетерпение, торопливость, горячность в спорах, что подчас приводило к временному охлаждению отношений с собеседниками, которые ее мало знали. Вроде бы чисто артистический тип личности.

К сильным сторонам ее характера относятся ее бесстрашие и твердость, когда это касается принципиальных вопросов. Я НИ РАЗУ не видел, чтобы мама плакала или как-то показывала свою слабость и неуверенность. Такое получилось уникальное сочетание легкости, воздушности, эмоциональности с четким аналитическим умом и мужской твердостью в отстаивании правого дела. И конечно же доброта и неистребимое желание помогать близким, а подчас и не очень близким людям, если это было в ее силах. Вечно ее занимали вопросы квартир и машин ее сослуживцев, переживания подруг. Очень любила делиться впечатлениями от прочитанных книг и журналов, от увиденного на выставках, от новых постановок в театре и кино. Она всегда была при деле, и вся наша семья жила в хорошем здоровом жизненном ритме без простоев и скуки. Сама никогда не опаздывает и нас приучила к аккуратности и точности в этом вопросе.

Когда Людмила Васильевна заболела, она знала, что у нее страшная неизлечимая болезнь?

Это очень трудный вопрос для меня. До сих пор не знаю, прав я был или нет. Но я, как только узнал о страшном диагнозе, наложил вето на любую информацию по этому вопросу как на врачей, так и на родных, которые это знали. У нее был большой период ремиссии после операции, и она два года жила обычной полноценной жизнью, играла на сцене, отдыхаю с друзьями, веселилась. Вот в США, например, полагается полностью и открыто говорить обо всех этих вещах больным, чтобы, видимо, они могли распределить свои силы и как-то подготовиться в материальном смысле, в смысле наследства и прочих бытовых вещей. Я посчитал, что если человек еще проживет хоть пару лет без дамоклова меча, висящего над головой, то это только будет на пользу и ему, и его друзьям и родным. Я все же думаю, что мама на каком-то этапе, когда случилось ухудшение болезни после ремиссии и она попала в больницу, из которой уже не вышла, поняла, что с ней. Но мужества ей никогда было не занимать, и еще неизвестно, кто, кого, в чем обманывал. Я, когда веселился у нее в больнице, развлекал анекдотами и эпизодами нашей домашней жизни. Или она, когда говорила подругам: "Я знаю, раз Сашка улыбается, значит, у меня все в порядке, я по его глазам всегда знаю: врет или нет". Я, наверно, потерял несколько лет жизни от такого веселья, но до сих пор считаю, что вел себя правильно. Человек должен высоко держать нос до самой последней минуты и обязанность его близких сделать все для этого.