Последняя книга. Не только Италия - Аркадий Викторович Ипполитов

покорность, простодушие и упрямство. Покорность и упрямство кажутся антонимами, но на самом деле они всегда идут рука об руку, ибо без упрямства невозможна покорность высшей идее. То, что мулы выбрали храм девственной богини мудрости, указав греческим монахам, что их монастырь должен быть воздвигнут поблизости, символично. Санта Мария сопра Минерва, соединив в своем названии христианство и язычество, превратилась прямо-таки в поле битвы между Верой и Знанием за Мудрость. В Капелла Франжипани, недалеко от алтаря, находится необычный памятник, надгробие Джованни Арберини. Крышка гроба, как полагается, представляет плоско лежащего усопшего, типичный покой милого праха в ожидании радостного утра, но нижняя, саркофаг, замечательна. На саркофаге вырезана борьба Геракла со львом, причем рельеф выполнен в стилистике, полностью отличающейся от других частей гробницы, как от фигуры покойного, так и от стоящих по бокам ангелов с канделябрами. Сцена схватки, вписанная в крайне неудобный вытянутый прямоугольник, – одно из самых выразительных изображений этого мифа во всем мировом искусстве. Каждый мускул тела голого Геракла, юного и безбородого, прямо-таки излучает напряжение, как раскаленная дуга в электрической лампочке. Даже ягодицы искрятся. В отличие от большинства представлений этой сцены, например, от «Геракла, борющегося с Немейским львом» из Эрмитажа, когда-то считавшегося копией со знаменитой скульптуры Лисиппа, лев не полудохлая большая собака, но достойный противник сына Зевса. Огромный, гривастый, но уже обмякший и готовый поникнуть, превратиться в шкуру на плечах победителя, он в последней отчаянной попытке вырваться вцепился в курчавую голову Геракла задней правой лапой. Схватка представлена так, что вполне могла бы сойти за высочайший образчик ар-деко, за скульптуру Арно Бреккера, например, но неуклюжий жест льва вносит в сложнейше построенную композицию ноту какого-то виртуозного простодушия, доступного только величайшим произведением архаики. Рельеф, мало привлекавший внимания, представляет загадку. Благодаря ему вся композиция надгробия столь хороша, что, пытаясь найти автора, ее приписывали ведущим флорентийским мастерам, то Агостино ди Дуччо, то Мино да Фьезоле, но неубедительно: о пребывании Агостино в Риме ничего не известно, а на работы Мино надгробие Арберини не слишком похоже. Работа осталось анонимной. Особенный интерес вызывает рельеф: возникло предположение, что это античный саркофаг, использованный ренессансным мастером. Датировка колеблется от V до I века до нашей эры, то есть от признания рельефа с Гераклом подлинной работой греческой ранней классики, также называемой строгим стилем, до определения его как неоаттической стилизации римского или греческого мастера. Античное происхождение вырезанных рядом с Гераклом дерева с прислоненной к нему дубиной и головы быков по углам саркофага сомнительно, но особые вопросы вызывает фиговый листок, прикрывающий член Геракла: Античность до такого не додумалась. Возможно, что эти детали искусные поздние вставки: рельеф никто не исследовал. Каким образом Джованни Арберини связан с Гераклом и схваткой с Немейским львом, неизвестно. Включение в средневековую по типу и по духу схему надгробия античной сцены со столь красноречивым сюжетом нельзя объяснить простой модой all’antica. Использовал ли мастер Кватроченто античный рельеф или столь убедительно под Античность стилизовался, крайне интересно, но, в сущности, не важно. В контексте всей истории Санта Мария сопра Минерва этот замечательный памятник читается как высказывание о неразрывной связи всей европейской духовности с Античностью, не прерывавшейся, благодаря Риму, никогда.

* * *

Юный Геракл, встретив на распутье Virtus, Добродетель, предлагавшую ему жизнь тяжелую и славную, и Voluptas, Сладострастие, сулившее радость и наслаждения, что усладят лишь на миг, выбрал первую. Лев – царственный символ власти, но также и олицетворение гордости, ярости и жестокости. Схватка Геракла со львом – символ психомахии, духовной борьбы. Другой замечательный памятник, украшающий интерьер Санта Мария сопра Минерва, кенотаф монахини Марии Раджи работы Бернини, внешне во всем ренессансному надгробию противоположен, но внутренне с ним связан: он тоже символ психомахии, только барочный. Мария стала барочным ремейком Катерины Сиенской в XVI веке; забавно, что она однофамилица Виржинии Раджи, сегодняшнего харизматичного сорокаоднолетнего мэра Рима. Мария Раджи родилась на острове Хиос в 1552 году в семье генуэзских купцов. В возрасте двенадцати лет вопреки желанию она была выдана замуж за Джованни Мацца (но известна она под своей девичьей фамилией), покорившись воле родителей, которую она приняла за волю Господа. В 1567 году турки Хиос захватили, причем муж Марии не бежал в Италию вместе с остальными генуэзцами, а переехал в Константинополь, где достиг определенного положения в качестве советника султана. Мария к тому времени достигла пятнадцати лет и имела двух сыновей. К христианам, их обслуживающим, турки проявляли терпимость, но вскоре стало ясно, что именно из-за высокого положения Джованни Мацца сыновей у него собираются отнять и превратить в янычар. Тогда он бежал вместе с семьей на Сицилию, в Мессину. Устроив там Марию с сыновьями, он отправился в Неаполь в поисках службы, но по дороге был захвачен турецкими пиратами и казнен. Базилио, старший сын, мальчиком был отдан доминиканцам. Аббат-настоятель обратил внимание на его способности и направил учиться в Рим, в Анге́ликум. Мария, овдовев в 1570 году, также решает стать монахиней. В 1584 году она приезжает к сыну в Рим и селится около Санта Мария сопра Минерва. Базилио было двадцать лет, Марии – тридцать два.

Мария из церкви практически не выходила, проводя дни и ночи на коленях перед образами. Не перед Христом Минервы ли Микеланджело? Фигура постоянно истово молящейся монашки стала чем-то вроде достопримечательности, по Риму пошли слухи, в церковь специально приходили на нее посмотреть. Особо горько она оплакивала свою потерянную девственность, поняв, что воля родителей не совсем совпадала с волей Господа, пославшего ее мужу такую ужасную смерть. Уверившись в превосходстве девства, она убедила некоторое число юных девиц, опекаемых Арчиконфратернита делла Саниссима Аннунциата, отказаться от брака, так что Деве Марии удалось сэкономить на приданом. В 1585 году, что доподлинно известно, Марию посетил Иисус и наградил за заслуги кровоточащими стигматами. Как сообщают жизнеописания, Мария стигматы скрывала, но каким-то образом о них стало известно, так же как стало известно и о ее головных болях, происходящих от того, что Иисус нарек ее невестой Своей и в качестве подарка при обручении возложил терновый венец ей на голову. Заодно наделил чудотворной силой. Как сообщают поздние жизнеописания, она могла становиться невидимой, воскрешать младенцев и даже отвратила от церкви Санта Мария сопра Минерва наводнение, залившее все вокруг. В Германии и Шотландии ее современниц за такие подвиги сжигали живьем, причем протестанты чаще, чем католики.

Головные боли Марии от воображаемого тернового венца – это, конечно, не крайняя Его плоть, доставшаяся Катерине, но тоже знак. Разница даров при обручении