Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

Муссолини самонадеянно полагал, что это встреча равных, встреча давних товарищей. Его заблуждение упорно раздувалось итальянской машиной пропаганды, однако для дуче такие свидания с некоторых пор стали унизительными: ему приходилось молча выслушивать нескончаемые разглагольствования своего бывшего ученика. Нынешняя встреча не стала исключением. Хотя лицо Гитлера казалось мертвенно-бледным, он два часа вещал как одержимый. Фюрер предложил передать скверно функционирующие итальянские войска под командование немцев. Муссолини, невзирая на свои похвальбы, не очень-то хорошо знал немецкий, ему удавалось лишь временами улавливать смысл слов разгоряченного собеседника, но он терпеливо сидел на краешке кресла (оказавшегося для него чересчур широким и глубоким), с показной непринужденностью закинув ногу на ногу и обхватив руками колено. Еще меньше понимала речь фюрера свита из итальянских военных, которую дуче привез с собой. Временами Муссолини, казалось, начинал дремать, но, как только Гитлер затрагивал Италию, он снова возвращался к жизни. Дуче то и дело нервно вытирал рот правой рукой, а левой поглаживал живот, где пульсировала боль[663].

Новости, которые дошли до дуче в ходе этого саммита, никак не способствовали сосредоточенности. Пока два диктатора ехали в Фельтре на автомобилях, американские и британские самолеты, взлетевшие с аэродромов Туниса и Мальты, достигли Рима и начали бомбардировку. Это был дневной налет, целью которого стали железнодорожные узлы города и его аэропорт. Накануне Рим уже получил предупреждение: в полночь британские самолеты прошли над итальянской столицей, спровоцировав огонь ПВО; небеса озарились красными вспышками осветительных ракет и пунктирами трассирующих пуль. Когда дипломаты союзников, размещавшиеся в ватиканском гостевом доме, выбежали на улицу, чтобы посмотреть на зрелище, они услышали, как монахини в близлежащей часовне молятся. Но в ту ночь на город обрушились не бомбы, а листовки, предостерегавшие, что на следующий день Рим подвергнется настоящей бомбежке, и призывавшие жителей города держаться подальше от железнодорожных станций и военных аэродромов[664].

В результате авианалета союзников погибло около 700 римлян, еще около 1600 жителей города получили ранения. Количество тех, чьи дома обратились в руины, было значительно больше. Первые бомбы упали в 11:00, а последний бомбардировщик покинул безоблачные римские небеса четыре часа спустя. Налету, в котором участвовали 500 самолетов союзников, противостоял редкий и совершенно неэффективный огонь ПВО. Горстка итальянских истребителей взлетела навстречу врагу, но быстро повернула назад, чтобы избежать уничтожения. На следующий день Эйзенхауэр докладывал, что на город сбросили 769 тонн бомб, однако «видимого ущерба историческим или религиозным зданиям удалось избежать за одним исключением: предварительная интерпретация фотографий показывает, что повреждена кровля одной из церквей на краю зоны бомбардировки, но это, скорее всего, результат ударной волны, а не попадания бомбы»[665].

Рузвельта давно беспокоил ущерб, который бомбардировка Рима может нанести общественному мнению, и то, что угроза папы осудить налет может стать настоящим пропагандистским праздником для держав гитлеровской коалиции. Но его британский коллега не мучился особыми угрызениями совести по этому поводу. Когда Черчиллю сообщили о начале бомбардировки Рима, он пришел в восторг. «Хорошо. А в папу мы попали? – шутливо отозвался он. – Продырявили его тиару?» Как заметил Пирелли, первые после возвращения в столицу слова дуче насчет этой бомбардировки отдавали какой-то горькой радостью: «Так кончается миф о папском Риме»[666].

При звуке первых разрывов на другом берегу Тибра Пий XII подошел к своему окну. На фоне ясного голубого неба ему хорошо был виден рой вражеских самолетов и дым, поднимающийся снизу. Позднее в этот же день, желая показаться на глазах пострадавшей паствы, он распорядился подготовить ватиканский автомобиль. Через три часа после того, как скрылся последний неприятельский бомбардировщик, понтифик на машине двинулся по улицам, усеянным обломками, чтобы лично осмотреть масштабы разрушения.

Внимание папы больше всего привлекли сообщения о том, что разрушен один из главных соборов Рима. Сан-Лоренцо-Фуори-ле-Мура – одна из семи основных церковных святынь, которые посещали пилигримы-католики, прибывавшие в Рим. Собор располагался недалеко от железнодорожного вокзала и, как и многие близлежащие здания, получил серьезные повреждения. Когда папский автомобиль, двигавшийся довольно медленно, приблизился к разрушенному храму, прохожие узнали понтифика в его белом облачении и начали следовать за машиной. К тому моменту, когда автомобиль остановился и папа открыл дверцу, его окружала растущая толпа потрясенных римлян. Собравшиеся громко приветствовали папу-миротворца. Понтифик не смог войти в церковь (ее фасад был сильно разрушен, а крыша провалилась внутрь), поэтому он произнес молитву по погибшим, опустившись на колени рядом с ней. Поднявшись на ноги, папа повернулся к пришедшим и призвал их молиться «за то, чтобы Господь обратил эти страдания в благословение для вас и для всей Италии». Когда он, благословляя собравшихся, воздел руки, сотни римлян упали перед ним на колени[667].

После того как Муссолини вернулся в столицу, к нему явился посол Германии, чтобы выразить свою солидарность. «Знаете, Макензен, – отвечал дуче, – я верю, что развалины собора Сан-Лоренцо станут роковыми для наших врагов. Вполне может оказаться, что их разгром начнется именно с этого события и что теперь колесо Фортуны повернется в другом направлении». Муссолини с недовольством узнал о том, что на улицах города папу встретило народное преклонение, и даже вначале распорядился не публиковать в газетах сообщений о поездке понтифика к одному из пострадавших зданий. Но он быстро передумал, осознав пропагандистскую ценность освещения этого появления сокрушенного папы у развалин священного для католиков объекта[668].

На следующий день после авианалета собственная газета Муссолини задала тон дальнейшей пропагандистской кампании, поместив на первой полосе большую фотографию поврежденного храма – под крупным заголовком: «Коленопреклоненный папа на руинах разрушенного собора Сан-Лоренцо». При этом не упоминалось о вокзале, сортировочных станциях и военном аэродроме, куда также попали бомбы: в газете утверждалось, что целью союзников стало разрушение римских церквей и жилых домов. В одном из подзаголовков сообщалось об «осквернении» римского кладбища Верано, также пострадавшего от бомб: «Нечестивые воздушные разбойники… не пощадили даже мертвых». Еще один материал в мельчайших подробностях рассказывал о том, как к разрушенному храму прибыл понтифик: «Папа узрел все это, и сердце его исполнилось рыданий, а из трепещущих уст излились слова молитвы». Затем папа позволил тем, кто оказался рядом с ним, поцеловать ему руку. В заключение сообщалось (это было преувеличение, на которое могли клюнуть лишь самые доверчивые римляне), что отъезжающий папский автомобиль «присутствующие проводили, взорвавшись единым возгласом, полным неподдельного энтузиазма: "Viva l'Italia!"[669]».

Рядом с этим новостным материалом газета Муссолини поместила редакционную статью, где говорилось: «С бесстыдством, свойственным иудейскому племени, Рузвельт в одном из недавних "специальных" посланий Понтифику обещал, что в ходе усиливающихся воздушных атак на итальянские города церкви не пострадают». Далее детально рассказывалось об огромном религиозном значении собора, разрушенного бомбами союзников. Читателю напоминали, что храм стал местом упокоения многих пап – предшественников Пия XII. «После того как схлынула последняя волна воздушных убийц, Понтифик не замедлил покинуть свою отдаленную резиденцию, чтобы посетить то место, куда упали бомбы. Истинно христианское, истинно римское величие этого жеста заставит распутного негодяя, ответственного за это деяние, и его клику евреев… погрузиться в зловонную пучину стыда, от которого им не удастся отмыться еще много столетий»[670].

Во исполнение своей неоднократно повторявшейся угрозы заявить протест, если Рим подвергнется бомбардировке, папа приказал государственному секретарю Ватикана направить письмо всем основным нунциям и апостольским делегатам союзников и в нейтральных странах с уведомлением об авианалете и о том, что понтифик «крайне опечален» теми разрушениями, которые налет причинил «городу, являющему собой центр католицизма». В конце послания папа просил, чтобы католики открыто демонстрировали свое недовольство произошедшим: «Святой Отец надеется, что епископы, священники и простые католики покажут, что они разделяют это величайшее неодобрение»[671].

Публичный протест самого понтифика