Зорге - Александр Евгеньевич Куланов

виде тупоумного болвана-служаки, которого обвел вокруг пальца советский шпион. Ойген Отт был профессиональным разведчиком, которому не хватало только аналитических знаний о стране пребывания и умения изложить их на бумаге. Это был серьезный, опаснейший противник, но Зорге оказался на голову выше в искусстве обмана. Он точно просчитал подполковника, все его сильные и слабые стороны, включая самые интимные аспекты личной жизни, и в присущем ему стиле «шпионского дзюдо» использовал в своих целях. В каких именно?

Наш герой рассказал о своих задачах в Японии сам: «В целом они сводились к следующему:

1. Пристально следить за политикой Японии по отношению к СССР после Маньчжурского инцидента, тщательно изучать вопрос о том, планирует ли Япония нападение на СССР…

2. Осуществлять тщательное наблюдение за реорганизацией и наращиванием японских сухопутных войск и авиационных частей, которые могут быть направлены против Советского Союза…

3. Скрупулезно изучать японо-германские отношения, которые, как считалось, после прихода Гитлера к власти неизбежно станут более тесными…

4. Непрерывно добывать сведения о японской политике в отношении Китая. Эту задачу можно рассматривать как продолжение моей разведывательной и аналитической деятельности, которую я проводил в Китае…

5. Внимательно следить за политикой Японии по отношению к Великобритании и Америке. Эта задача была особенно важной, потому что до начала японо-китайского конфликта в Москве верили в возможность поворота Японии против СССР при поддержке Великобритании и Америки. В Москве полагали, что идея о совместной войне всех великих держав против СССР была не из тех, от которых так легко можно отказаться.

6. Постоянно следить за ролью военных в определении внешнеполитического курса Японии, уделяя пристальное внимание тем тенденциям в армии, которые влияют на внутреннюю политику, особенно деятельности группы молодых офицеров, и, наконец, внимательно следить за общим курсом внутренней политики во всех политических сферах.

7. Непрерывно добывать информацию о японской тяжелой промышленности, уделяя особое внимание проблемам развития военной экономики…»[306]

Нетрудно заметить, что в решении большой части этих задач германский военный разведчик, служащий в японской армии, мог оказать неоценимую помощь – такой подход Зорге проверил на практике, общаясь с немецкими военными советниками и специалистами еще в гоминьдановском Китае. Но это было лишь начало Большой игры. Пока же Зорге писал: «К сожалению, больше я ничего вам не могу сообщить. Во-первых, я лежу уже три недели больным в постели… Потом я здесь только четыре месяца и четыре месяца для такой страны ничего не значат. Значит, вооружитесь терпением. Самый лучший из вас не смог бы сделать большего за это время в такой обстановке…»[307]

Глава двадцать третья

Поле битвы – Токио

В письме в Центр от 7 января 1934 года «Рамзай» поделился выводами о специфике работы в Японии: «Я особенно не боюсь больше постоянного и разнообразного наблюдения и надзора за мной. Полагаю, что знаю каждого шпика в отдельности и применяющиеся каждым из них методы. Думаю, что я их всех уже окончательно стал водить за нос». Это было довольно глупое заявление, по сути – обыкновенное хвастовство. Но Зорге не был одинок в своих иллюзиях. Подобные не подкрепленные ничем амбиции часто одолевают путешественников, приезжающих в эту страну даже со вполне легальными целями. Япония обманчива и коварна в том смысле, что неофиту при первом столкновении с ней кажется, что вот уж он-то точно понял, в чем ее скрытая суть, в чем тайна национального характера и какова на самом деле обратная сторона Японии. Если восхищенный страной и самим собой «исследователь» останется здесь надолго и не пожалеет сил и времени на настоящее изучение «божественных островов», его ждет неизбежное разочарование, а затем снова очарование Японией – но на этот раз уже осмысленное. Зорге попал в ту же ловушку, только с учетом его профессиональных интересов последствия этого просчета могли оказаться значительно серьезнее, чем сожаления о собственных несвоевременных восторгах. Ему показалось, что он разгадал характер и «незамысловатые» методы японской полиции, и эта ошибка могла стоить жизни.

Примечательно, что в 1933 году, как раз когда наш герой начал было убеждаться в своем превосходстве над японской полицией, в Советском Союзе была издана книга ирландского профессора Тэда О’Конроя, преподававшего в различных японских университетах, женатого на японке и жившего в Токио с 1913 года. Работа довольно противоречивая и в некоторых аспектах – на сегодняшний взгляд – ошибочная и претенциозная. Само ее название – «Японская угроза» – говорит за себя, и не случайно именно она стала одной из трех книг о Японии, хранившихся в личной библиотеке Сталина и единственной, испещренной его многочисленными пометками[308]. Чего, однако, нельзя отрицать, так это того, что сам О’Конрой имел огромный опыт практического общения с японцами, в том числе с военными, которым он преподавал в Имперской академии военно-морского флота, и с полицейскими. Он имел право по-своему оценивать утверждение своего предшественника в деле «познания японского духа» – знаменитого эссеиста и востоковеда Лафкадио Хёрна: «Когда вы поймете – через 4 или 5 лет– что вы вовсе не в состоянии понять психологии японцев, тогда вы начнете разбираться в ней»[309], и сам посвятил немало места в книге жизни иностранцев в Японии.

Их на тот момент (1933 год) в Японии проживало совсем немного: около шести с половиной тысяч человек, в том числе около 850 выходцев из России и 930 немцев. Все они находились под неусыпным наблюдением полиции: «…в то время, когда я имел дело с иностранным отделом центральной полицейской организации, я имел возможность часто наблюдать за слежкой и обращением чинов полиции с иностранцами. Многие европейцы покидали свой отель, чтобы купить папирос или выпить что-нибудь, и в каждом случае они становились предметом наблюдения какого-нибудь мелкого сыщика, состоявшего на службе в полиции. Стоило иностранцу вскочить в трамвай, сыщик следовал за ним. Если иностранец шел пешком, сыщик шел по его пятам. Иностранец не мог укрыться от сопровождения своего сыщика, пока не возвращался в отель»[310].

Возможно, Зорге, имевший уже к тому времени богатый опыт работы в разведке, в том числе в Азии, как раз и решил, что раскусил эти нехитрые приемы японской полиции, и это заставило его упомянуть о собственной неуязвимости в письме в Центр. Лишь позже он понял, что все не так просто. Вот, например, что писал О’Конрой о работе британского посольства в Токио (с некоторой поправкой можно экстраполировать эту оценку и на германскую дипломатическую миссию): «Посол окружен шпионами, как я узнал во время моих сношений с полицией, и в отношении его система шпионажа в Японии доведена до совершенства. Шпион “А” может быть назначен для наблюдения за посольством; в этом случае “Б” будет наблюдать за “А”, третий шпион “В” получит приказ наблюдать за