Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

он тихим, но твердым голосом говорил об опасностях, угрожающих нам со стороны европейских безбожников, говорил о планах Даллеса, о том, что Россию можно победить только изнутри. Клеветники потом старались опровергнуть его значение как пастыря, патриота и ученого богослова. В последнее время появлялись разного рода суждения о том, что митрополит был слабым, безвольным человеком, а следовательно, не в состоянии быть автором книг и статей. Он не был безвольным. Я помню его лекции и проповеди. Его голос был слабым, но все мысли были последовательны и стойки. А когда на телевидении в 1993 году его вынуждали обвинить защитников здания Верховного совета России и принять сторону правящей власти во главе с Ельциным, у Иоанна, в отличие от многих общественных деятелей, хватило мужества не повестись на это.

Кроме вдохновенных речей он писал книги, которые читались с болью за страну, призывал стяжать силу духа. Без веры в Бога все дозволено, все можно крушить, уничтожать вокруг себя. Кроме статей, он написал книги «Стояние в вере», «Самодержавие духа» и многие другие.

Поездки по стране с лекциями приводили к знакомствам с многими интересными людьми различных профессий, которые дарили книги со своими автографами, и Федор Григорьевич часто не мог прочесть то, что ему дарили.

Например, академик Владимир Иванович Зубов – знаменитый математик – слепой с молодых лет (случайно подорвался в лесу на найденной гранате и потерял зрение на всю жизнь). По методу слепых окончил школу, поступил в институт, и до его окончания защитил кандидатскую диссертацию, затем докторскую, заведовал кафедрой прикладной математики в ЛГУ. Имел жену, доктора математических наук, шестерых детей, которые учились в школе с математическим уклоном. Владимир Иванович подарил свою книгу с алгебраическими вычислениями, и Федор Григорьевич не знал, как ее читать.

Встречался Федор Григорьевич в Москве на одном из съездов с Михаилом Шолоховым. Когда вышла книга «Сердце хирурга», Шолохов одним из первых прислал телеграмму с поздравлениями.

Федор Григорьевич получал книги с подписями от своих коллег-хирургов, врачей отечественных и зарубежных. Знаменитый американский кардиохирург Майкл Дебейки в 1960-х годах был у нас в гостях, а на столетний юбилей мужа прислал телеграмму с поздравлением.

Когда я перебираю рукописи, книги с подписями от многих людей, то не перестаю удивляться, как много у него таких книг с искренними словами уважения, любви, а иногда и благодарностями. Но больше всех он любил встречаться с простыми людьми: рабочими, инженерами, врачами. Они его уважали с какой-то большой теплотой, прислушивались к его словам, запоминали их и принимали близко и его советы о здоровом образе жизни. Через какое-то время вокруг нас образовался большой круг людей, с которыми мы встречались и становились друзьями.

В 60 лет ушел из жизни наш близкий преданный друг – Владимир Васильевич Ермилов, заядлый курильщик. Он умер в поезде Москва – Санкт-Петербург у нас на руках.

Мы с мужем ехали в Москву. Его пригласили на заседание сессии Академии наук. Одновременно в эти дни проходили выборы председателя в недавно созданное официальными лицами Всесоюзное добровольное общество борьбы за трезвость. Федор Григорьевич получил приглашение и на это мероприятие. На эти выборы захотел поехать и наш приятель, добрый друг – Ермилов. Он только что выписался из клиники, где лечился по поводу третьего инфаркта миокарда. Федор Григорьевич не разрешал ему ехать. «Вы только что из больницы да еще постоянно курите. Случится что с вами в дороге, что мне тогда делать? Нет, ни в коем случае не поедете, я даже с женой вашей уже переговорил, чтобы она вас не отпускала». – «Нет, Федор Григорьевич, не запрещайте, я хорошо себя чувствую, и хочу поехать, поддержать вас на выборах. Хочу, чтобы вас выбрали председателем, а то снова выберут кого-нибудь из своих ставленников». Разве его можно было отговорить? Он был упрям. Правда, поехал двумя днями позже. Федор Григорьевич, справившись с делами по Академии наук, приехал на заседание по отчету состояния трезвости в стране и выбору нового председателя. Предвыборная шумиха была настолько яростной, что многих приехавших из других городов, имевших приглашение на заседание, не пускали в зал. Не пускали и Владимира Васильевича, тем более что у него не было приглашения. Направления в гостиницу ему также не выдали, и по ходатайству соратников ему неофициально с трудом дали номер.

Все, кто приехал на эти перевыборы, устроили митинг в поддержку кандидатуры Федора Григорьевича с плакатами вокруг здания, где проводились выборы. Но выбрали все равно другого – академика-биолога Ю. А. Овчинникова. Помню, он выступал по телевидению, благодарил группу поддержки и обещал изучать вопросы алкоголизма научно, на молекулярном уровне, с опытами на крысах. Наверное, в этом тоже был свой резон, хотя ситуация в стране требовала от правления более решительных мер. Выступая перед телезрителями, он одновременно перед экраном пилочкой чистил ногти, возможно, таким образом делая отсылку к знаменитым строчкам Пушкина:

Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей.

Когда, собравшись ехать на вокзал, мы зашли за Владимиром Васильевичем, в комнате вместе с ним сидело много его друзей-соратников, они сочиняли обращение к правительству о положении пьянства в стране, о «спаивании народа», как они выражались в своем обращении. В комнате стоял «дым коромыслом», едва все были видны в табачном дыму. Такси подъехало, и мы отправились на вокзал. По дороге Владимир Васильевич попросил заехать к его институтскому другу. Время у нас было в запасе. Друг его, конечно, ожидал нас с накрытым столом к ужину. Владимир Васильевич отказался ужинать, сказав, что он только что поужинал с друзьями в гостинице, но было неудобно, не хотелось обижать друга, пришлось немного еще поужинать, да еще после ужина на кухне он закурил. Когда мы подъезжали к вокзалу, Владимир Васильевич почувствовал боль за грудиной. Я спрашиваю: «У вас есть какое-нибудь лекарство снять боль?» Он говорит: «Да, у меня есть нитроглицирин, я всегда его ношу с собой». Он выпил две таблетки. Поезд уже подали, а боль у него не проходила. Погода холодная, дул сильный северный ветер, а к нашему вагону было идти далеко (последний вагон от вокзала).

Федор Григорьевич побежал к нашему вагону отнести вещи. Я взяла под руки Владимира Васильевича, чтобы он шел не лицом к ветру, а затылком. Федор Григорьевич вернулся, взял его под руку с другой стороны, и мы не спеша пошли к своему вагону. Вошли в вагон. Наше купе было близко – второе, а Владимира Васильевича – в конце, поэтому мы отвели его в наше купе. Владимир Васильевич