Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Записка была отослана для того, чтобы о его ультиматуме самому императору узнал весь Севастополь. Здесь обращает на себя внимание и то, что в начале записки Шмидт именует е себя командиром крейсера, но в конце записки уже производит себя в командующие Черноморским флотом.

Еще одна записка председателю совета матросских и солдатских депутатов И.П. Вороницину: "14 ноября 1905 г. Завтра утром с подъемом флага произведу салют и подниму флаг свободы. Прошу вас завладеть ночью ударниками и доставить их все на «Очаков» ко мне. Товарищ Шмидт. (Р.S.) Прошу вас прислать мне с катером оркестр теперь же, это необходимо мне. Если у вас кто-нибудь есть из депутатов эскадры, то передайте, что ночью надо будет запереть офицеров в каютах. Петр Шмидт".

Здесь все смешено в кучу и ударники к орудиям, которые были действительно нужны и оркестр, который нужен был тогда в реальности Шмидту, как зайцу барабан. Но таков уж Петр Петрович, хочется ему, чтобы вступление его в должность командующего Черноморским флотом было обставлено во всем блеске.

Но, несмотря на экзальтацию, Шмидт явил себя как расчетливый, хитрый и двоедушный человек. Когда на крейсер прибыл капитан 2 ранга Данилевский, Шмидт принял его в капитанской каюте и сказал, что он прибыл на крейсер с целью повлиять на команду, что главная его задача успокоить ее и вернуть крейсер в нормально состояние. Шмидт заявил, также, что считает пропаганду в военное время очень опасной. Данилевский вернулся на «Ростислав» в полной уверенности, что «Очаков» в надежных руках.

С этого момента «Очаков» стал центром восстания. Сюда в течение первого дня стекались все доклады с флота и из города. Отсюда Шмидт отдавал свои приказания, а приказания были еще те! Прежде всего «красный лейтенант» потребовал решительно арестовывать всех монархически настроенных офицеров (т. е. практически всех), где бы они не находились, и доставлять их на борт крейсера. Как мы уже отметили выше, Шмидт потребовал доставить ударники от орудий на «Очаков» (предусмотрительные снятые офицерами в самом начале мятежа) и на другие корабли, примкнувшие к нему. Тут же, в адмиральской каюте крейсера, состоялось заседание некой таинственной «матросской комиссии» – исполнительного органа Севастопольского Совета. "Комиссия" назначила лейтенанта Шмидта командующим флотом и, приказала ему бороться до конца. Впрочем, сами члены комиссии сразу же покинули борт «Очакова». До сих пор фамилии членов этой непонятной "комиссии" историкам не известны, но ясно одно – это были люди, обладавшие какой-то большой властью над Шмидтом и всецело повелевавшие им.

Отметим, что матросы «Очакова» оказались умнее своего предводителя. Они рекомендовали ему немедленно захватить флагманский броненосец «Ростислав», команда которого не оказала бы никакого сопротивления боевой роте с «Очакова». Однако П.П. Шмидт не счел нужным спешить, высокомерно полагая, что флот, крепость и войска без всяких вооруженных захватов присоединятся к нему на следующее утро, как только он поднимет на «Очакове» сигнал о принятии па себя командования флотом.

Из телеграммы капитана 1 ранга Е.П. Рогули министру внутренних дел о событиях 14 и 15 ноября: "14-го бунтующие морские команды устроили на площади перед казармами молебствие и парад с ружьями по случаю высокоторжественного дня, играли гимн. Начали постепенно прибывать войска из Симферополя, Ялты и Одессы. Портовые рабочие доставили бунтующим съестные припасы. Ночью на крейсер «Очаков» прибыли агитаторы и несколько чинов крепостной артиллерии. Пятнадцатого утром перед казармами и на «Очакове» подняли боевые флаги. В агитации деятельное участие принимал отставной капитан 2 ранга (вернее в форме отставного капитана 2 ранга – В.Ш.) Шмидт, находящейся на «Очакове», который объезжал на паровом катере некоторые суда, на «Пруте» освободил арестованных «Потемкина», выпустил прокламации за подписью командующего Черноморским флотом. К мятежникам присоединились две миноноски. Два миноносца остановили у «Очакова» пароход и, продержав некоторое время, освободили пароход и пассажиров. Насилия над пассажирами и грабежей не было. Разоруженные суда, стоящие в порту, – транспорт, две канонерские лодки, три миноносца, заняты мятежниками…" Из доклада жандармского ротмистра Васильева: "…К ночи 14 ноября стали прибывать подкрепления, которые, ввиду слухов о переходе эскадры на сторону мятежников и о порче пути, высаживались верстах в 18 от города и отсюда шли пешком; пустить поезд под риском выстрелов с эскадры было опасно, да и к тому же на последнем перегоне к ст. Севастополь, по настоянию депутации от «Союза матросов и портовых мастеровых» и под давлением железнодорожных рабочих, служащие станции Севастополь забастовали. Бездействие войск, которые сосредотачивались для нанесения удара, поднимало дух мятежников и вливало в их ряды новые силы из гарнизона и города. Казалось, власть не устоит. Почти в полном составе крепостная саперная рота перебежала к матросам с винтовками и патронами. Отобранные на некоторых судах существенные принадлежности орудий (обтюраторы), без коих стрельба невозможна, были разысканы мятежниками и похищены. Получались самые противоречивые сведения о настроении эскадры, но почти с уверенностью можно было сказать, что более половины эскадры ненадежно. 14 ноября на недавно оборудованном крейсере «Очаков» взвился красный революционный флаг; примеру «Очакова» последовало несколько судов и миноносок. В морских казармах на сигнальной мачте развивался красный флаг, а на крыше учебного отряда флаг главного командира. Из морских казарм выпроводили последнего дежурного прапорщика. 14 числа ноября на площадке перед морскими казармами утром Комитет устроил парад по случаю табельного дня, и матросы проходили церемониальным маршем мимо членов Комитета, причем, как говорили, играли гимн. Словом, под видом заявления экономических требований, на почве полного признания существующего стоя государственной жизни, готовился мятеж. Одновременно по городу были распространены печатные требования матросов, экземпляр коих при сем представляется. Появлявшиеся ранее на митингах ораторши, известные под кличками «Наташи» и «Нади», скрылись из города; они безвыходно находились в морских казармах, переодевались иногда в матросское платье. Возбуждение в городе дошло до апогея, в жандармском мундире рискованно выходить, но унтер-офицеры патрулировали по городу и старались примечать агитаторов, открыто, не стесняясь, собиравших небольшие группы на улицах для обсуждения положения дела. Я ниоткуда не мог получить точные сведения о намерениях матросов, ибо ни мятежники, ни морское начальство никого не пускали, первые из казарм, а вторые – с эскадры. Порт забастовал и мои агенты (сотрудники) отказались от совместной работы со мной работы: один уехал, другого я вынужден был спрятать на хуторе у близкой семьи за городом, третий вовсе не явился.

С объявлением крепости на военном положении, а потом на осадном, вся власть перешла в руки коменданта и командира 7-го армейского корпуса, к коим я был должен