Оды и некрологи - Борис Дорианович Минаев

Кролик, конечно, целиком в утятницу не влезал, пришлось его делить на две части, что тоже заняло какое-то время.

Потом я открыл вино, немного отхлебнул из бутылки (стало немного полегче на душе) и налил строго сто пятьдесят грамм в отдельный стакан, по рецепту.

«Папа во время войны вместе с Гришей Куниным разводил кроликов в Марьиной Роще. Но это же они делали от голода», – не к месту подумал я. И отогнал от себя посторонние воспоминания.

…Все вроде шло по плану. Белое вино нужно было вливать немного позже, я быстро почистил морковь и нарезал ее крупными дольками.

«И вот она приезжает, – опять не к месту подумал я, – а на столе белая скатерть, и кролик в утятнице. “Ой, что это?” – спрашивает Ася».

Вдруг я понял, что сильно перевозбужден.

Отпив еще немного белого вина прямо из бутылки, я открыл крышку и понюхал кролика, который активно булькал.

Пахло, в общем-то, неплохо.

Даже хорошо.

«Ну ладно, – подумал я. – Все идет по плану. Теперь соус».

Я взял чайник и налил в утятницу немного обычной воды, чтобы соуса стало больше. Кухня постепенно наполнялась волшебным запахом.

Потом я взял кастрюльку, отлил половником туда немного жидкости из утятницы и торжественно поставил на плиту. Вообще всю эту последовательность я себе совершенно не представлял и действовал совершенно наугад.

Кролика я поставил тушиться на самый маленький огонь и потом, внимательно вглядевшись в консистенцию соуса, пошел за мукой, переложил ее в обычный стакан, и осторожно стал отсыпать в кастрюльку. Достал серебряную ложку, стал помешивать. Соус постепенно загустевал.

* * *

Когда я искал рецепт в «Книге о вкусной и здоровой пище», из нее стали вдруг вываливаться какие-то старые бумажки. Это были рецепты, записанные еще Асиной мамой или ею самой – оладьи, рыбные котлеты, драники, в общем, я не помню, что именно. Их было много. Два десятка бумажек разного формата, исписанных густо, некоторые уже пожелтели от времени.

В «Книге о вкусной и здоровой пище» таких рецептов, конечно, не было. Это были простые рецепты, написанные для того минимума продуктов, которые можно было купить в магазине.

Никакого кролика в белом вине там, конечно, отродясь не бывало, среди этих рецептов.

Раньше я бы никогда не решился готовить еду – ведь в советские годы это было совершенно особое искусство. Готовили на маргарине, поскольку масло было дорогое и в дефиците, сосиски надрезали так, чтобы они по краям выглядели красиво, и жарили их до хрустящей корочки, умудрялись из водки и яиц делать ликер «Адвокат», картофельные очистки перетирали в драники. Дурацкую советскую карамель варили и в нее вставляли кукурузные палочки, получалось «пирожное-колбаса». Ну и так далее.

А тут я со своим грубым дилетантским подходом.

Но кролик почти уже приготовился. И соус тоже.

Вдруг хлопнула дверь, и на пороге кухни вновь внезапно появился Митя. Я и не заметил, как пролетело время. Дело двигалось к полночи уже.

– Ну как успехи? – спросил он.

– А ты чего так рано?

Митя пожал плечами. Вид у него был довольный, и я не стал углубляться.

– Слушай, – сказал я, – можно я тебе дам соус попробовать? Мне важно понять, он не слишком густой?

– Давай! – радостно сказал Митя. – Я и кролика могу кусочек попробовать!

* * *

Митя приходил в те времена домой то в три, то в четыре утра. Вел, так сказать, интенсивную клубную жизнь.

– Мить, а что вы там делаете? – иногда спрашивал я его.

– Пап… – с улыбкой отвечал он. – Ну а ты как думаешь? Мы танцуем!

Заснуть до его возвращения я часто не мог. Ходил, думал, тревожился – звонить, не звонить? Мобильные телефоны уже были. Но Митя мог не ответить, и тогда становилось еще хуже. Лучше уж не звонить.

Как сказала одна моя знакомая: «Я поняла, в вашей семье еврейская мама – это ты». Это не совсем так, конечно. Но мы посмеялись.

– Ну ладно, – сказал я. – Раз ты пришел, иди давай переоденься, и начнем пробовать.

В бутылке еще оставалось много. Я для кролика купил грузинское и понимал, что к завтрашнему столу оно не очень подходит. «Завтра я куплю хорошее белое вино, – подумал я. – И красное, кстати, тоже куплю. И помидоры. И водку. И шпроты надо не забыть».

Пришел Митя, мы с ним выпили по бокалу белого и начали пробовать соус. Я торжественно налил ему в пиалу, отщипнул кусок кролика и стал внимательно следить за выражением его лица.

– Пап! – сказал Митя. – Очень вкусно! Ты молодец!

– Ну хорошо, – задумчиво сказал я. – Я тоже попробую.

…Я, правда, уже напробовался к тому времени. Но для порядка тоже налил себе маленькую плошку соуса и съел.

– Да, вкусно, – сказал Митя. – Но немного необычно.

– Необычно?

– Ну да… – сказал Митя. – Я что-то устал. Пойду. Пап, ты молодец! Достойно встречаешь маму.

И Митя тихо вышел из кухни.

* * *

Вот этот момент я помню очень хорошо – мне удалось, по буддийской методике, «пронаблюдать наблюдающего»: то есть я подумал, глядя на себя как бы со стороны, что вот я стою тут на кухне, тушу кролика в белом вине, дети выросли, ну то есть они почти выросли, осталось совсем немного ждать, пока вырастут совсем, Ася гуляет с подругой в Армении, что не вызывает во мне никакой ревности (хотя обычно я ревную, когда она уезжает), армянские мужчины вряд ли вызовут ее ответное чувство, я спокоен, я абсолютно спокоен, наша жизнь плавно и неспешно перетекла экватор, и мы движемся в правильном направлении. Можно, конечно, сказать, что страна у нас не очень устойчивая, но когда же она была устойчивой? – а главное, что вот сейчас, именно вот в эту минуту я испытываю чувство какой-то нежной ясности, чувство полноты, покоя, и…

В кухню быстрым тревожным шагом вошел Митя.

– Пап! – сказал он. – А ты не ощущаешь во рту какой-то странный металлический привкус?

– Нет.

– А я ощущаю.

И в этот момент я вдруг понял, что все мое небо (со знаком ё), весь рот, все десны, все зубы, весь я – забиты этим привкусом, этим самолетным алюминием, или артиллерийским сплавом для снарядов, в общем, чем-то явно чуждым человеческой природе. Язык вообще-то довольно сильно распух.

Я быстро полез в мусорное ведро.

Там я нашел, среди остатков своей божественной кулинарии, мокрую и мятую бумажку из продолговатой кастрюли, на которой, помимо наименования изделия и названия завода-производителя, было написано крупными буквами:

«ВНИМАНИЕ! ПЕРЕД УПОТРЕБЛЕНИЕМ ТЩАТЕЛЬНО ПРОМЫТЬ ТЕПЛОЙ ВОДОЙ С МЫЛОМ! ДВА РАЗА! НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ КИПЯТИТЬ КИСЛЫЕ И СПИРТОСОДЕРЖАЩИЕ ПРОДУКТЫ!»

Я