Александр Филюшкин - Василий III

Маневры русских войск под Оршей ставили целью прикрыть Смоленское направление от возможного контрудара Сигизмунда I. Василий III справедливо сомневался, выдержит ли город четвертую осаду, теперь уже в исполнении польско-литовских войск. Армия М. И. Булгакова и И. А. Челяднина встала у бродов на реке Крапивне. Однако Острожский, который прибыл сюда с армией 7 сентября, не стал ломиться в лоб, форсируя реку под огнем, а обошел русские силы выше по Днепру на 15 верст и переправил войска по мосту, сделанному из лодок, бочек и плотов. Этот марш-бросок удался столь легко потому, что внимание Булгакова и Челяднина было приковано к отрядам легкой литовской кавалерии, которые демонстративно передвигались на другом берегу реки и готовились к переправе. Отвлекающий маневр был выполнен блестяще, затем конница также перешла реку на глазах неприятеля. Таким образом, вся армия Острожского к утру 8 сентября благополучно переправилась и построилась напротив русской в боевой порядок. Он назывался «старым польским»: в центре находилась пехота с артиллерией и тяжелая рыцарская конница, а по флангам — легкая кавалерия. За правым крылом, в еловом лесу, был резерв из пехоты и артиллерии.

После небольшой перестрелки московские полки под началом Булгакова перешли в наступление правым флангом, ставя своей целью опрокинуть левое крыло противника. Командовавший последним Войцех Самполинский с поляками пытался контратаковать, но без особого результата. Воодушевленные успехом воеводы повели дворянскую конницу вперед, но напоролись на огонь польской артиллерии. Самполинский трижды контратаковал и трижды был отброшен. Но натиск русских постепенно слабел, полякам помог резерв, вовремя введенный Острожским в бой и ударивший со стороны центра. Попытка Челяднина атаковать левым флангом не нанесла противнику существенного урона, но больше навредила русским, растянув их силы на большей линии противостояния. К тому же атакующие, увлеченные преследованием притворно бежавших врагов, попали под огонь стоявшей в засаде польской артиллерии. Русский конный отряд, уклоняясь от огня, оказался прижат к берегу реки Крапивны и полностью уничтожен.

Ответный удар польско-литовских войск во главе с тяжелой рыцарской польской кавалерией нарушил боевые порядки русской армии. Стоявшие впереди полки дрогнули и подались назад, смешавшись с резервами и превратив четкое построение в хаотичную массу. Большой урон наносил огонь польской артиллерии. Ситуация вышла из-под контроля, командовать и перестраивать полки было невозможно, и началось отступление, во многом похожее на бегство. В бою погиб воевода И. Темкин Ростовский, в плен попали М. И. и Д. И. Булгаковы, И. А. Челяднин и другие воеводы, командиры и рядовые дети боярские. Русский летописец винил в поражении московских воевод: Булгаков и Челяднин соперничали и неприязненно относились друг к другу, поэтому в нескольких моментах сражения Челяднин «в зависти» принципиально не стал оказывать помощь полку Булгакова, и наоборот. С поля боя первым побежал Челяднин, в то время как Булгаков со своими воинами «много» бился с противником. Но действия Челяднина оголили тыл, и тем он «князя Михаила выдал».

Поражение было несомненным. Правда, его масштабы польско-литовская сторона сильно завысила. В победных реляциях называлась цифра в 30 или 40 тысяч убитых московитов, что в два-три раза превышает число всех русских воинов, бывших под Оршей. Военное значение сражения не очень велико: катастрофа под Оршей не привела к потере Смоленска. Правда, сам Василий III при известии о поражении проявил, мягко скажем, осторожность и незамедлительно уехал из Смоленска в Дорогобуж. Что поделать, мужественный в придворных интригах, великий князь побаивался прямой физической угрозы. И при малейших признаках ее приближения бежал. Срочный отъезд в Дорогобуж — это далеко не последняя «эвакуация» Василия III с возможного поля битвы.

Константин Острожский с шеститысячным отрядом дошел до Смоленска. Но его встретили развешанные на стенах трупы местных жителей, которые хотели сдать город литовцам. Воевода и наместник В. В. Шуйский сумел перехватить грамоты Острожского, арестовал возможных переметчиков (их возглавлял епископ Варсонофий) и приказал повесить их на городских стенах с внешней стороны, с которой ждали Острожского; повешены они были вместе с полученными подарками за клятву верности Василию III: «…которому князь великий дал шубу соболью с камкой и с бархатом, того в шубе повесил, а которому князю или пану дал ковш серебряный или чарку серебряную, и он, привязав подарок к шее, так того и повесил»[155]. Самого Варсонофия вешать не стали (владыка все-таки), но арестовали и выслали сперва в Дорогобуж, а затем пожизненно заточили в Каменский монастырь на Кубенском озере.

Именно тогда Василий III и приказал применить меру, всегда успешно срабатывавшую при присоединении новых земель: выселить из города социальную верхушку, лучших людей, перевести их в Москву (почетная ссылка), раздать смоленским боярам земли в центральных уездах страны. А в освободившиеся дома и городские усадьбы поселить московских детей боярских. Эта мера оказалась, как всегда, эффективной. Смоляне больше бунтовать не собирались. Городские верхи присмирели, а плебсу было в общем-то все равно, в чьем подданстве находиться. Штурмовать такую крепость, как Смоленск, с шеститысячным отрядом было немыслимо. Острожский отступил, при этом потеряв часть обоза.

Главный результат Оршанской победы — это то, что и поляки, и жители Великого княжества Литовского после досадных неудач и потерь наконец-то поверили в себя. Показателем перелома в сознании было то, что города, недавно без боя перешедшие на сторону Москвы, — Мстиславль, Кричев, Дубровна, — тут же сменили ориентацию и попросились обратно в Великое княжество Литовское.

Недаром большое батальное полотно (доска, масло, 162 на 232 сантиметра) с изображением Оршанской битвы 1514 года, написанное немецким художником из круга Лукаса Кранаха Младшего в 1534–1535 годах[156], выставлено на почетном месте в Национальном музее Варшавы. Как отметил польский исследователь этой картины 3. Жигульский, «Битву под Оршей» часто сравнивают с другими знаменитыми картинами той эпохи: «Битвой Александра» Альбрехта Альтдорфера и «Битвой при Заме» Юрга Бре, но «они были созданы в основном чистым воображением, в то время как „Орша“ близка к репортажу. Она вызывает сравнения с такими славными памятниками истории, как колонна Траяна, ковер из Байе или серия гобеленов с битвой при Павии в неаполитанском музее Каподимонте»[157].