Андрей Васильченко - Сексуальный миф Третьего Рейха

Ситуации с замужними женщинами были прозаичными, лишенными какого-либо драматизма. Лота давно жила в браке. В 1942 она забеременела в четвертый раз. Ее мужа, офицера Ваффен-СС, никогда не было дома. Вначале он учился в юнкерской школе, а затем воевал на западном фронте. Именно он настоял на том, чтобы Лота пошла в «Лебенсборн». Там она родила не только четвертого, но и пятого ребенка.

Мета была уже беременна, когда она сочеталась браком. Поэтому молодожены решили обратиться в «Лебенсборн». Супруг настоял на этом шаге, так как он не мог допустить, чтобы его жена родила через 5 месяцев после свадьбы. В то время от командовал батальоном СС и не хотел, чтобы его молодая жена давала какой-то повод для слухов.

Была и третья группа женщин. Они не были беременны, но очень хотели родить ребенка. В архивных документах, в частности, можно было найти письмо некой Лизы-Марии, которая в июле 1944 года интересовалась у руководства «Лебенсборна»: может ли она завести ребенка от какого-нибудь из эсэсовских офицеров?

Учительница музыки Ирма фактически не нуждалась в добром совете. Она уже выбрала себе мужчину, от которого хотела родить ребенка. В своем письме руководителю «Лебенсборна» Георгу Эбнеру она описывала ситуацию. Ей 33 года. Она страстно любила одного мужчину, но эта связь не могла продолжаться, так как он был женат и воспитывал детей. Ирма не хотела быть матерью-одиночкой, а потому испрашивала разрешение на беременность и роды в рамках деятельности «Источника жизни».

Нередко судьбы детей, рожденных в «Лебенсборне», складывались очень сложно. С раннего детства Хельгу Карау не оставляло ощущение, что с ней что-то не так. Хельга родилась в нацистской Германии в самом начале Второй мировой войны, и о первых годах ее жизни у нее остались смутные воспоминания – изысканная обстановка, важные особы в отутюженных мундирах, жизнь в довольстве и комфорте. Насколько Хельге было известно, ее мать выполняла обязанности секретаря в двух канцеляриях: советника Гитлера Мартина Бормана и шефа пропаганды Йозефа Геббельса. Матильда Карау больше ничего не рассказывала дочери о том времени. Лишь после ее смерти в 1993 году Хельга начала изучать семейное прошлое. То, что ей удалось выяснить, повергло ее в ужас.

Матильда была «мечтой любого национал-социалиста» – белокурая, высокая, красивая голубоглазая девушка. Кроме этого она была убежденной нацисткой. Сначала она работала у очень высокопоставленных функционеров. Когда 14 июня 1940 года немецкие войска заняли Париж, она ехала в отпуск на Балтийское море, где повстречала на празднике победы молодого офицера вермахта, вернувшегося из Франции на родину. Она провела с ним всего лишь одну ночь. Когда она поняла, что «в положении», отец ребенка был далеко на Западе. Она, не задумываясь, направилась в «Лебенсборн», где написала подробные объяснительные относительно отца ребенка и ситуации с его зачатием.

Появившись на свет, Хельга была причислена к избранницам фюрера, поколению расово чистых детей, которым предназначено было населить территорию немецкой империи – «тысячелетнего рейха», властвующего над покоренной Европой.

Когда Хельге было полгода, мать вернулась в Берлин к месту службы – в канцелярию Геббельса, а ребенка оставила на попечение высокопоставленного сотрудника гестапо. Первые годы жизни Хельги прошли в оккупированной нацистами Польше, в немецком военном городке близ Лодзи. Здесь под руководством ее приемного отца в расположенном неподалеку концлагере Челмно в газовых камерах были уничтожены тысячи евреев.

В конце войны Хельгу перевезли в разбомбленный Мюнхен, и там она впервые оказалась на попечении у своей матери. Теперь, когда она пытается собрать воедино разрозненные фрагменты жизни тех лет, ее мучают угрызения совести. «До четырех лет меня растили и воспитывали представители нацистской элиты, – вспоминает Хельга. – Я жила с убийцами». Хельга Карау только после смерти своей матери Матильды в 1993 году узнала о своем «высоком избранничестве».

Хельге Карау и еще тысячам европейцев средних лет приходится переживать последствия одного из самых опасных социальных экспериментов – эксперимента по созданию «высшей расы» и опытов, инициированных рейхсфюрером СС. Гиммлер ценил «кровь викингов» и поощрял связи германских солдат с норвежками. Но дома «Лебенсборн», как уже говорилось, были и во Франции, и в Бельгии, и в Люксембурге. После войны многие лебенсборнские дети были вынуждены жить с ярлыками «нацистских выкормышей» и пребывать в неизвестности относительно своего происхождения.

Те, кто пытался что-либо узнать, часто сталкивались с решительным нежеланием соотечественников вспоминать свое нацистское прошлое. Настоящие или приемные родители этих детей не желали говорить о программе «Лебенсборн», а немецкие средства массовой информации не поднимали тему расовых экспериментов Гиммлера на протяжении нескольких десятилетий. К тому же тысячи архивных записей, касающихся программы «Лебенсборн», были уничтожены в последние дни войны войсками СС, что весьма затрудняло точное установление личностей детей и их родителей. И все же тайна некоторых из двадцати тысяч лебенсборнских детей, возможно, разъяснится.

В декабре прошлого года немецкие журналисты обнаружили в государственном архиве Берлина около тысячи затерянных лебенсборнских дел, а в Норвегии сегодня действуют две организации, помогающие тем, кто родился в годы войны в норвежских домах «Лебенсборн», отыскать своих настоящих родителей.

Командование вермахта призывало рядовых солдат, служивших в Норвегии, оплодотворять как можно больше норвежских женщин, и многие норвежки охотно соглашались вынашивать будущих арийцев. Преуспевавшим в производстве детей эсэсовцам Гиммлер предлагал повышение по службе. Глава СС лично входил во все хозяйственные мелочи в жизни родильных домов в Норвегии и Германии, совершал инспекционные поездки и даже разработал особую белковую диету для левенсборнских детей.

К весне 1945 года «тысячелетний рейх» рухнул, а вместе с ним и гиммлеровский план приумножения высшей расы. Конец нацистского режима должен был иметь серьезные последствия для тысяч маленьких детей, брошенных теперь на произвол судьбы. Весной 1945-го, по мере продвижения войск союзников в Германии, эсэсовцы спешно закрывали один родильный дом за другим, свозя сотни детей вместе с их секретными досье в главный дом в Штайнхеринг. В начале мая туда вошли американские части. Согласно одной из версий, штурмовики успели перед бегством разложить огромный костер, в котором сожгли все документы. Другая версия утверждает, что американцы отрезали нацистам путь отступления к горам, в ходе боя бумаги были выброшены в реку Изар. Так или иначе, возможность установить личности детей была утрачена навсегда.