Константин Ковалев-Случевский - Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

Известно также, что преподобный Савва пришел на гору Сторожи «с иконой Смоленской Божией Матери», что было особой традицией у многих современных ему основателей новых монастырей, но в данном случае имело особый смысл. То была, возможно, икона с его родины. С ней он привносил в Звенигород частицу своей земли.

Поразительно, но в те же самые времена жена Василия I и дочь литовского князя Витовта — Софья, по наказу отца, пытающегося «задобрить Русь», уже фактически «отдавшую» ему Смоленск, привозит оттуда в Москву древнюю икону Смоленской Богоматери — «Одигитрию», защитницу западных русских границ. Икона попала на Русь из Византии еще в XI веке, и ее, по преданию, написал сам евангелист Лука. «Одигитрию» Софья специально помещает на видном месте в Благовещенском соборе Московского Кремля. Но это «послание» от Витовта, направленное русским, чуть ли не прямо означало — «Смоленск уже не ваш», западные границы Руси, которые икона охраняла, уже немного подвинулись на восток, а потому святыню свою — заберите, в ближайшее время обратного хода ей уже не будет. Скорее наоборот — я сам приду за ней прямо в Москву, но уже как великий князь.

Со Смоленской иконой (так это символически описывается в житиях и летописях) основывали свои монастыри и Сергий Радонежский, и Кирилл Белозерский. Она считалась заступницей Русской земли, ведь когда-то, хоть и временно, она, по преданию, спасла Смоленск от полчищ хана Батыя.

Епископ Смоленский и затем Звенигородский Даниил проводил в Москве «смоленскую» политику, не очень угодную Литве и митрополиту Киприану, но отчасти (и мы это подтвердим в дальнейшем) крайне важную для брата Василия I — Юрия Звенигородского.

Еще в год кончины Дмитрия Донского— 1389-й—Даниил сопроводит в части пути в Царьград (Константинополь) митрополита Пимена, пытавшегося сохранить за собой митрополичий престол в Москве и не отдать его Киприану, как известно, проводившему «пролитовскую» политику. Пимена поддерживали именно «смоляне», среди которых первоначально были епископ Смоленский Михаил и автор известного «Хожения» Игнатий «Смольнянин».

Однако «смоленская партия», антилитовская по своей сути, уже тогда стала проигрывать: в Москву, в 1390 году с триумфом вернулся Киприан, вступив в права митрополита. Возможно, по этой причине он попытается в ближайшие годы отстранить Даниила, бывшего епископа Смоленского, со Звенигородской кафедры. Но по этой же причине в этих краях появится еще более сильный духовный авторитет — «смолянин» Савва, продолжавший некоторое время дело своего учителя Сергия Радонежского в Троицком монастыре, одновременно влияя на своего земляка — Даниила — и на своего духовного сына — князя Юрия — в Звенигороде.

А когда Витовт в 1395 году подчинит себе Смоленск, то дружба его с Московским князем только укрепится. Мы уже знаем, как в 1396 году Василий приедет в захваченный Смоленск, чтобы отметить там праздник Пасхи! Здесь же родственники утвердят границы новых владений, разделят сферы влияния между Москвой и Литвой, а подтвердит договоренности присутствовавший при этом митрополит Киприан. Смоленск ушел к Литве. А вместо епископа Михаила (пытавшегося «дружить» с Киприаном при возвращении из Константинополя, но скончавшегося позднее пленником в Москве) здесь появится новый.

«Не повезло» в те годы не только Смоленску, но и Звенигородской епископской кафедре (если принять отстранение Даниила как факт), а значит, и князю Юрию, и его многочисленным начинаниям в этом уделе и городе. Ведь именно в это время он после победы над булгарами закладывает по благословению Саввы Сторожевского новые соборы и строит Кремль на Городке. Кто-то должен был его поддержать.

Это сделал преподобный Савва Сторожевский. Не случайно — только после кончины бывшего епископа Смоленского, а затем — Звенигородского Даниила, то есть после 1397 года, старец решает окончательно покинуть Троицкий монастырь и поселиться в Звенигороде, что косвенно подтверждает существовавшую связь между этими людьми, возможно, имевшую исторические и (почему нет?) даже родственные корни.

Основанная им здесь новая обитель возросла почти прямо на древней Смоленской дороге и заняла самое удобное положение в непосредственной близости от Москвы. Теперь Савва будет до конца жизни помогать своему духовному сыну — князю Юрию Звенигородскому — во всех его начинаниях.

Вспомним еще раз и о женитьбе князя Юрия. Браки в великокняжеских семьях в те времена не заключались «просто так» или «по страстной любви». Смоленская линия в политике и причастность его к «смоленской партии» в значительной степени подтверждается тем, что князь Юрий Дмитриевич Звенигородский женился в 1400 году именно на Анастасии — дочери великого князя Смоленского Юрия Святославича, в тот самый момент, когда ее отец и родственники почти отчаялись в борьбе за возвращение своего великого княжения. И этот брак был благословлен преподобным Саввой. Такой выбор не мог быть случайным, ведь женитьба была важна для потенциального престолонаследия в Смоленском великом княжестве.

Вспомним также, что и земли вокруг Звенигорода, в частности, соседние с ним город Можайск и окрестности (полученные в наследство братом Юрия Дмитриевича — князем Андреем), были долгие времена до этого (еще с конца XIII века) уделами великого княжества Смоленского. Они лишь недавно отошли к Москве, а потому могли бы довольно естественно и быстро перейти обратно под «смоленское крыло», что было связано с нижеследующими обстоятельствами.

Князь Юрий Звенигородский после женитьбы стал родственником князя Витовта (как и его старший брат Василий), ведь тетя его жены была замужем за великим князем Литовским. Это предопределяло еще один невидимый «спор» между сыновьями Дмитрия Донского — Василием и Юрием, спор о том — кто мог быть ближе к Литве. У Василия жена — дочь Витовта, а у Юрия жена — племянница жены Витовта.

Однако в этом «споре» были и другие скрытые мотивы. Юрий, как известно, не претендовал на дружбу с Литвой, скорее — наоборот. Но он и его потомки заимели потенциальные права на великое княжество Смоленское, а Василий — такого права уже никак иметь не мог.

Смолянка Анастасия никак не могла «любить» Литву и вряд ли могла простить смерть деда, князя Святослава Ивановича, убитого литовцами в битве на реке Вехре. Теперь, после такого брака, только захват Литвой Смоленска мог предотвратить быстрое и многократное возвышение Юрия. Литва успела совершить этот «быстрый захват» — при молчаливом согласии Московского князя Василия.

Смоленская политика была разыграна в пользу Литвы, а не Руси в лице князя Юрия. Так Василий «убил двух зайцев»: вернул должок Витовту, приютившему его после побега из ордынского плена, и заодно ревностно осадил младшего братца, не дав ему возвыситься выше положенного.