Андрей Сахаров - Степан Разин

Настал день 7 августа, и ушли казацкие сотни на Дон, поволокли по степи пушки, а за пушками струги. Вышел Степан вместе с казаками за город, шел с ними шесть верст пешим, а на шестой версте остановились казаки, выбрали себе вновь атаманом Якушку Гаврилова. Обнялся Разин с походным атаманом, пожелал доброго пути и, поворотясь, пошел обратно в Царицын.

И пошли Якушкины казаки на Паншин городок, а оттуда на Черкасский городок с грамотами и наказами от Степана Разина к войсковым атаманам держать и беречь Дон — коренную казацкую землю. В тот же день двинулся Степан на Саратов, вел он с собой в стругах более десяти тысяч человек, а все шли водой, и конных никого не было потому что попадали на Царицыне все лошади.

Подходил Разин к Саратову с великой опаской: а вдруг успели подойти государевы рати?

И шли впереди войска по берегу заставы на оставшихся конях, и крались вдоль берега небольшие струги. И на всем пути встречали заставы саратовцев, которые бежали к Разину с городскими вестями, и тех людей заставы пропускали. Говорили беглые люди Степану, что ждут его жители на Саратове и к бунту против воеводы Лутохина и московских стрельцов готовы, а запасов всяких в городе много, и хлеба, и вина, и купецких товаров, а взять их будет легко, потому что малолюден Саратов и не успели подойти к городу ратные люди полка воеводы Урусова, застряли в пути под Казанью.

…22 августа в Симбирск к воеводе Ивану Богдановичу Милославскому прибежал из Саратова стрелецкий голова Тимофей Давыдов. Был Тимофей истерзан и избит разинскими казаками, и как он утек от них, толком не мог объяснить. Рассказал Давыдов, что на Успеньев день пресвятой богородицы[31] пришел Степан Разин под Саратов со псом своим войском, а саратовские жители накануне его прихода подняли бунт против воеводы Козмы Лутохина, великому государю изменили и к ворам прислонились, к нос воде приставили караул — двадцать человек. В тот же час ушли из Саратова триста человек казанских стрельцов и двести человек самарцев, чтобы в плен к казакам не попасть, а он, Тимофей, с сотниками на Саратове был стрельцами брошен. И поутру рано, доносил Тимофей, «вор-изменник Стенька Разин с казаками пришел на Саратов. И город… Саратов саратовские жители здали, и его… вора, Богородицкого монастыря игумен и саратовские все жители встретили с хлебом. А он… Тимофей, утек и ночи, а бежал он в лотке с сотниками и пятидесятниками до переволоки к Самаре».

И в Саратове Степан дал всем людям волю, собрал круг, раздуванил животы воевод, дворян, приказных людей, забрал казну царскую. Воеводу Лутохина на кругу приговорили бросить в воду, потому что недобр он был к простым людям, и всем городом потащили Козму к воде.

А передовые разинские дозоры уже подходили к Самаре, встречали бегущих к Степану самарцев, вели их в Саратов к атаману. Допрашивал их Разин: много ли стрельцов на Самаре и как к нему самарцы — волят или нет. Говорили самарцы, что и Самара готова открыть каликам ворота и принять их у себя.

В Саратове Степан задержался недолго, приближался сентябрь, наступила осень, а сделано было еще мало — пройдена едва ли половина пути.

И Самаре было все так, как обещали беглые люди. При подходе Разина к городу черные люди начали бунтовать, бросились ко дворам воеводы и приказных, похватали некоторых стрелецких начальников. Но дело оказалось не таким легким, как в Саратове: большие люди, дворяне и приказные, а также часть стрельцов захотели сдаться добровольно. Они окружили воеводский двор, отбивались насмерть и даже кое-где потеснили посадских. Воевода дрался в первых рядах и все обнадеживал своих людей, что вот-вот подойдет князь Урусов из-под Казани. Но так и не дождались самарские большие люди урусовского полка, сломили их горожане, повязали всех, посадили в острог за строгий караул. И когда приблизился Степан к Самаре, то ворота города были распахнуты и народ стоял в стройстве на улицах, встречал своего освободителя.

На Самаре Степан тоже дал всем волю, созвал круг роздал всем жителям дуван, отменил налоги и поборы сжег приказные дела; всех, кто схватился за оружие и хотел защищать город, Степан приказал перебить, нашлось таких людей немного — несколько десятков человек. На Самаре Разин оставил, как и в Саратове, городского атамана, а уже на другой день повстанческое войско двинулось дальше. Шли теперь за Разиным и саратовцы, и самарцы, и разных здешних городков и деревень люди.

Теперь за Разиным оказались не только все понизовые города, но и Средняя Волга, ждали его прихода во всех верховых городах и на Симбирской черте. В Симбирск, Тамбов и Воронеж пришли вести, что идет Разин на Казань.

Воеводы беспокоились не зря. Урусов еще толокся около Казани, Борятинский наконец-то оторвался от Саранска, так и не дождавшись новых пополнений, а в междуречье Волги, Оки, Дона, Суры уже загоралось медленным, но верным пламенем. Кончились для Разина долгие переходы, когда казаки днями не видели живой души — лишь воду да пустынные волжские берега от города до города. Саратов, Самара и особенно Симбирск подходили к густонаселенным землям. Здесь, на Симбирской черте, шли многие большие и малые города и городки, стояли села и деревни, и все они были кто за кем — кто за вотчинниками, кто за помещиками, кто за патриархом и монастырями. Далеко еще до них было, густели они вокруг городов Тамбова, Шацка, Козлова, Темникова, Кадома, Пензы, Керенска, Нижнего и Верхнего Ломова и дальше к Арзамасу, Алатырю, Курмышу, Нижнему Новгороду, прятались по роспашам среди густых лесов, по вспольям, тянулись вдоль больших рек и малых речек. Лишь краем задевал их Разин со стороны Симбирска, и, конечно же, куда удобней выйти было на черту сразу через верховья Хопра и Коротояк, но и здесь сразу же почувствовал Степан горячее бунташное дыхание крестьянства. И раньше беспокойно было вокруг городов Симбирской черты, близ Тамбова и в иных местах; что ни год — объявлялись в лесах на засеках неведомые люди, нападали на вотчинные и поместные усадьбы, творили всякое лихо на дорогах. Отсюда же приходили многие беглые люди на Дон, тянули казаков потом в свои прежние места. Теперь же смешалось все на сотни верст кругом, шумели крестьяне по селам и деревням и дружно уходили в леса, волновались посадские люди по городам; поднимались за свои потерянные земли мордва, черемисы, чуваши, беспокоились казанские татары. Вспомнили вдруг, что были земли по Волге, Оке, Суре когда-то их, коренные, а теперь стали вотчинные, патриаршие, монастырские, поднимались мордва, черемисы и чуваши за своих не забытых еще старых лесных богов, рушили христианские церкви, гнали прочь попов и монахов.