Матрёна Распутина - Распутин. Почему? Воспоминания дочери

Слуги бросились его поднимать, а я держала его за руку. Она была ледяной, а лицо — пепельно-серым, совершенно безжизненным.

— Позовите доктора! — кричала я.

— Не надо! Отвези меня домой.

Слуги отнесли его к автомобилю, где ждала Дуня. Мы усадили отца, и Дуня велела шоферу быстро везти нас домой.

Там Дуня немедленно уложила отца в постель. Удостоверившись, что отец спокойно уснул, она пришла ко мне на кухню. Лицо ее было мрачным.

Она сказала:

— Думаю, ему недолго осталось жить. Пойдем, посидим с ним.

Мы вместе смотрели на отца. Дыхание его было поверхностным, щеки ввалились, лицо белое, почти как наволочка, кожа туго натянута на скулах и похожа на пергамент. Тело холодное, как у мертвого.

Вернувшись из гимназии, Варя присоединилась к нам. Мы просто сидели у постели отца, то и дело подтыкая одеяло, как будто это могло его согреть.

Телефон зазвонил, когда я как раз сокрушалась, что Александра Федоровна не задержала отца.

Звонила царица.

Ей только что сообщили, что отцу сделалось плохо, и она хотела узнать, не надо ли чего. Я поблагодарила. Но, очевидно, в моем тоне прорвались ноты обиды. Александра Федоровна все поняла. Она сказала:

— Все мы, сбитые с толку, допускали ошибки, не верные суждения. Но сейчас важно, чтобы твой отец поправился.

Александра Федоровна сказала, что послала цветы, и попросила уверить отца в ее глубокой к нему привязанности.

Скоро цветы прибыли, это оказался огромный букет, а с ним — большая корзина с фруктами, такая тяжелая, что одному из переодетых полицейских, вышагивавших целыми днями у нас под окнами, пришлось помочь посыльному втащить ее вверх по лестнице.

Отношения с царской семьей были восстановлены, но чего это стоило отцу…

Позже отец говорил, что, входя в комнату, где лежала Анна Александровна, он не знал, способен ли вылечить порез на пальце, не то, что сломанные ноги и разбитую голову. Но уже поднимаясь с колен у постели больной, отец почувствовал, как сила возвращается к нему. Так и было.

Глава 27

Поиски виноватого

Кто кем вертит? — Разница между советом и руководством — Случай или закон? — «Бессмертные штаны» — Каверзы и поклепы

Война складывалась для России неудачно. Завсегдатаи салонов стали искать козлов отпущения. Первыми подняли крик, как водится, именно истинные виновники: тыловые генералы, армейские поставщики, земгусары, чиновники высших классов, советчики царя в Ставке и во дворце.

Искусно возбуждаемая толпа, казалось, только того и ждала.

Петроград узнал, что такое погромы магазинов и лавок, чьими хозяевами значились люди с немецкими фамилиями. При этом никто не думал о действительном отношении их к России.

Надо ли объяснять, что целью этих действий была Александра Федоровна. К тому, о чем говорили еще в самом начале войны, добавились совсем уж нелепые слухи: якобы Александра Федоровна — немецкая шпионка; у нее в Царском Селе построен секретный радиопередатчик, с помощью которого она посылает шифром подробные планы военных действий России кайзеру. Не оставлен был без внимания и отец — его записали в платные агенты Германии.

При дворе были хорошо осведомлены, что Вильгельм через своих агентов пытался привлечь Александру Федоровну к проведению германских интересов. Но всякий раз царица (и в мирное время отстранявшаяся от слишком назойливых приветов своих немецких родственников) не просто отказывалась, а с возмущением объясняла невозможность предлагаемого. Но кто из представлявшихся друзьями Александры Федоровны защитил ее в мнении общества? В лучшем случае они молчали, а если и говорили, то очень тихо.

Когда Николай отстранил от должности главнокомандующего — патологически-эгоистичного и бесталанного великого князя Николая Николаевича, это сочли победой Александры Федоровны, которая «вертит царем, как хочет».

Вообще же этот вопрос очень трудный для толкования.

Между Александрой Федоровной и Николаем существовали отношения, которые в силу особенностей их личностей могли при известном освещении показаться именно такими — царица диктует, а царь исполняет. Но с жизнью это не имеет ничего общего.

Действительно, когда царь встал во главе действующей армии, царица сочла необходимым, насколько это возможно, заменить его. Но заменить, а не подменить собой.

Воейков: «Можно думать, что государыня, под влиянием Распутина, распоряжалась всеми назначениями и разрешала важные государственные вопросы. На самом же деле это было далеко не так: если судить по результатам, число лиц, кандидатуру которых поддерживала императрица, было прямо ничтожно. Ярким подтверждением сказанного могут служить напечатанные ныне письма императрицы: если кто-нибудь даст себе труд ознакомиться с именами лиц, упомянутых в ее письмах за время войны, когда государь отсутствовал, то убедится, что число их столь незначительно по сравнению с количеством лиц, получивших за этот период назначения, что математически будет выражаться не процентом, а лишь дробью процента.

Что же касается вмешательства ее величества в управление государственными делами, я лично могу констатировать, что его не было. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог эту клевету подтвердить документальными данными. Конечно, как и в каждой семье, между их величествами не могли не затрагиваться в частной переписке и разговорах темы, имевшие отношение к текущим делам».

Александру Федоровну много упрекали за ее письма Николаю, в которых содержались советы по текущим делам. При этом особые упреки раздавались по поводу упоминания в этих письмах имени моего отца. Отмечу, что Руднев, располагая всеми возможными документами, доказал, что отец не имел никакого влияния на ведение внутренней и внешней политики и во время войны тоже.

В записках Гурко читаем: «При этом Распутин утверждал, что он обладает даром безошибочно определять степень преданности тех или иных лиц царствующему дому. Вера государыни в божественную силу Распутина была безгранична. Усматривая в его безграмотных и нарочито затуманенных телеграммах какой-то глубокий, сокровенный смысл, она их тщательно переписывала на отдельном листе и снабжала ими своего супруга. Ему же она сообщает все вновь получаемые ею от Распутина телеграммы, причем неизменно настаивает на исполнении всех его советов. Само собой разумеется, что и доверие ее к Распутину также было безгранично. Получив секретный маршрут путешествия государя по фронту, она пишет: «Я, конечно, никому ни слова об этом не скажу, только нашему Другу, чтобы он тебя всюду охранял».