Олег Иконников - Большая Медведица

— Нет, и тебе не советую.

— Что так?

— «Ханкой» уколешься?

— Готовая?

Беспалый светанул два заряженных шприца.

— Аида в туалет, вмажемся и потолкуем?

— Нина?! — подозвал официантку Олег, — чай с лимоном, покрепче и погорячее.

— Ужинать будете?

— Спасибо, все равно, — чуть было не сказал, что выблюем, Святой — шоколад есть?

— Имеется.

— Две. Пять минут спустя, обжигаясь горячим напитком, Женька жаловался Олегу.

— Я на положении в поселке, вся шпана подо мной. Что прикажу — сделают, но понта никакого. Колются, траву курят целыми днями. Ничего серьезного с ними не замутишь, все без денег сидят. Как освободился, так вот в этих лантухах — и брожу до сих пор, — потеребил он лежащую на коленях курточку. Возьми меня на делюгу, оденусь хоть по-человечески. Перед женой стремно, за детский садик заплатить нечем, а бывает, что дома и жрать нечего Хорошо, что ее родственники нас подкармливают немного.

— Ты ведь с Костей на дело не пойдешь?

— Нет.

— А я без него, как без рук. Он хоть и мент бывший, но дерзок и в этом ему не откажешь.

— Послушай меня еще минутку, — стал заезжать с другой стороны Беспалый, — в Чите на положении Культурный, он попросил меня Первомайск поднять. У нас в поселке восемь магазинов, я имею в виду коммерческие, барыги — нос в табаке поживают. Один только «Юникс» по-моему, всех нас прокормит. У меня шпаны море, у тебя банда крепкая, давай объединимся? Пора коммерсантов загнать туда, где им и положено по жизни сидеть.

«Ханка» слепляла веки и приятно тошнотворила. Обмакнув дольку лимона в сахар, Святой запихал ее в рот.

— Оружие у вас какое?

— Пока вообще нет.

— Дело поправимое, — успокоил он Женьку, — мы на деляну собрались, вернемся, замутим.

— Вместо меня Кота берешь?

— Его.

— Дай тогда монет, я вообще на мели.

Восьмого августа на машине Рыжего банда шныряла по Чите. Объект для работы снова выбирал Олег и опять осторожно. У комка по улице Бутина он неожиданно встретился с Весной.

— Здорово, Паха.

— Привет, Святой! Эдьку я иногда мельком вижу, а ты где тыришься? Говорят в Краснокаменске?

— В Первомайске.

— А-а, знаю. Рядом с городом. Что тогда редко навещаешь родные улицы?

— Часто, Паха, часто. Чем занимаешься сейчас, воруешь или рэкетсмен?

— Крутил наперстки на рынке, а теперь вот у Калины в бригаде. Крыши делаю, этот магазинчик мой.

— Личный, что ли?

— Да нет, ты что! Смотрю, чтобы на него кроме нашей кодлы больше никто не наехал.

— Вроде как охраняешь?

— Вроде так. Ты-то как бываешь?

— В артели вкалываю, в Иркутской области.

— Хорошо зарабатываешь?

— Меньше тебя конечно, но на жизнь хватает.

— А как тюрьма, мать родная?

— От нее конечно никуда не денешься, — в улыбке поднялась верхняя губа Олега.

— Весна! — окликнули его в форточку комка.

— Не обижайся, Святой, я побежал.

В два часа мясо — молочный магазин, вытолкнув из себя последнего покупателя, закрылся на обед и, приткнув «жигуленок» между сараев проходного двора, подельники шутя и не особо торопясь, направились к нему.

— Братан?

— Че?

— Грузчиков в такой лавке парочка, наверное, трудится, на тебе они на тебе и Косте. Я с Лехой остальными займусь.

— Мне что делать?

— Ты, Вовка, самое главное никого не убей. Ни за тем мы туда идем, а орать можешь сколько душе угодно. Кот, выдерни с его обреза патроны на всякий пожарный.

Выбив ногой доску в заборе, первым в безлюдную ограду продмага нырнул Эдик, за ним остальные. Надев маску, Олег вытащил пистолет и, передернув затвор, почесал стволом переносицу.

— Шустрее, — поторопил он приятелей.

— Все, — наконец натянул шапочку до подбородка Ветерок и поднял лежавший на ступеньке деревянного крыльца обрез. Святой потянул ручку двери на себя.

— Вот, кобылы, изнутри закрылись. Рукояткой «шабера» он остервенело забарабанил в ставень прикрытого окна и через минут из-за глухой двери откликнулись.

— Кто там?

— Свои!

— Кто «свои»?

— Много будешь знать, скоро состаришься.

— Пожарная инспекция, — впрягся в диалог Костя.

Вдруг все услышали, как в отворенные магазинные ворота, натужно урча мотором, вползает грузовик. Словно по команде приятели сдернули маски и двинули ему на встречу. Костя, не успевший затолкать обрез по куртку, просто убрал руку за спину. Свой шпалер Рыжий опустил в гачу штанов и теперь ковылял, как подстреленный. Леха матерился и даже плевался. Братья на весь двор безудержно хохотали над пережитым, и тем, что происходило сейчас.

— Вовчик, у тебя почему походняк такой странный?

Тот, понимая, что Кот ничего путного не спросит, не ответил.

— Да-а, это тебе не пыль с пряников сдувать.

— Костя, отвали от него.

— Слушаюсь, Олег Борисович — по вашей теории, как это все называется, масти нет?

— Соображаешь. Вовчик, а ты че в натуре загрустил?

— Светке пообещал с подарками вернуться.

— Кому, кому? Супругу твою ведь Ольга зовут.

— Это подруга моей супруги.

— Понятно. Не банда, а рассадник разврата какой-то. Что делать думаешь?

— Тачку на платную стоянку загоню и с вами в Иркутск махну. Неудобно пустым возвращаться.

— Наоборот ништяк, руки свободные. Ладно, не обижайся. Шучу, а если серьезно, не с нами, а домой рванешь. Делай все, как и в прошлый раз, долю получишь, а Светке привет. Сколь ей годиков?

— Пятнадцать.

— М-да, ты видимо скоро у матерей грудных детей вырывать станешь. Спустя два часа через знакомого капитана военной комендатуры железнодорожного вокзала, достав четыре билета на скорый поезд, подельники располагались в купейном вагоне до Иркутска. Эдик с Костей, едва раскатав матрацы, сели за картишки.

— Одна партия — бутылка воды, другая — сорок раз от пола отжаться.

— Потянет, Эдуард Борисыч.

— Мы с Ветерком — в ресторан, вам пожрать принести?

— Не надо, мы и так чувствую, досыта напьемся.

В кабаке было немноголюдно, но главное — уютно и между накрахмаленных скатерок столов шнырял Эдькин официант.

— Здравствуйте, ребята, добрый день. Какими судьбами вас на запад несет?

— Ты когда отдыхаешь, туда ехали, ты вкалывал, обратно — тоже суетишься?

— Работа такая. Что кушать будем?

— Цыплят, сметану и пиво. Кстати в четвертом вагоне в третьем купе Эдька мылит.

— Извините, не понял, что делает?

— В картишки шпилит, унеси ему пива бутылок десять, а то он, бедолага, по ходу, водицу хлещет.

— Устроим в лучшем виде, не беспокойтесь. Хитроватая рожа официанта исчезла.