Сергей Алексеев - Игорь Святославич

Но тут опять начался княжеский разлад. «Не могу идти дальше от Днепра, — заявил Ярослав Всеволодович, — земля моя далеко, а дружина моя изнемогла». Рюрик, напротив, призывал Святослава: «Брате и сват! Этого-то мы у Бога и просили — весть нам, что половцы все лежат за полдня. Если кто раздумывает и не хочет идти, так мы двое до этих мест ни на кого не смотрели, а что нам Бог давал, то и брали». Святослав вроде и был с ним согласен, но ослабления рати не хотел, а потому ответил: «Я-то, брате, готов всегда и ныне! Но пошли к брату Ярославу и понуди его, чтобы поехали все». Рюрик принялся убеждать Ярослава: «Брате, не стоило тебе устраивать смятение! Весть правая, что вежи половецкие все за полдня — невеликий путь. Брате, кланяюсь тебе: ради меня пройди полдня, а я ради тебя и дни проеду». «Не могу же я ехать один, — отрезал Ярослав, — полк-то мой пеш. Вы бы мне дома поведали, докуда идти». Тем дело и кончилось. Все убеждения и возражения Рюрика пропали втуне. Святослав, разрываясь между стремлением покончить со степняками и нежеланием терять поддержку брата, в конце концов принял решение повернуть восвояси{275}.

Видимо, недаром после этого эпизода Рюрик решил укрепить связи с Ольговичами. 24 июля 1188 года, через несколько дней после бракосочетания его сына с дочерью Всеволода Большое Гнездо[32], Рюрик отдал дочь Ярославу за Святослава, сына Игоря Новгород-Северского. В доме Игоря тоже справили одну за другой две свадьбы, ибо переговоры с Кончаком, наконец, завершились успешно: Владимир Игоревич вернулся к отцу — причем не один, а с женой, дочерью хана, и рожденным от нее сыном Изяславом. Молодых немедленно обвенчали. Тогда же, очевидно, крестили их сына — по основанному на Любечском синодике предположению, именем Филипп{276}.

Союз со Степью был скреплен заново. Вскоре (не позднее 1191 года) вернулся в свой Трубчевск и Всеволод Святославич. Кончак и Игорь теперь действительно были сватами, как и Игорь с Рюриком. Время показало, что Игорь в согласии с политикой Киева не отказался от сведения счетов в Степи, как и Кончак — от полюбившихся ему набегов в Поросье. Но друг с другом они больше никогда не воевали — вполне достойный выход из положения в эпоху, когда личные интересы, связи и обязательства аристократов стояли выше всякого «патриотизма». Сын Кончака, шурин Владимира, в какой-то момент принял крещение и стал зваться Юрием — очевидно, что в связи с крестильным именем Игоря. Не исключено, что Игорь был его крестным отцом.

Тем временем Святослав и Рюрик не оставляли мыслей о войне со Степью. Зимой 1188/89 года они послали в набег на левобережные кочевья воеводу Романа Нездиловича с «черными клобуками». В то время днепровские половцы, не опасаясь нападения со стороны вечно спорящих русских князей, ушли воевать на Дунай на стороне восставших против византийцев болгар. Кочевья остались почти без охраны. Роман захватил их и возвратился «со славой и честью великой»{277}.

Такие набеги Святослав рассматривал как разведку боем — конечно, он продолжал думать о большом походе. Но в 1189 году он едва не рассорился с Рюриком. Причиной была разгоравшаяся в Галиче борьба за престол, в которую оказались втянуты Польша и Венгрия. Святослав договорился с захватившим Галич венгерским королем об утверждении на тамошнем столе его сына Глеба. Но у Рюрика был свой кандидат — двоюродный племянник и зять из «Мстиславова племени» Роман Мстиславич Волынский. Рюрик приказал перехватить Глеба, а Святослава обвинил: «Как же ты послал сына к королю, а меня не спросил, нарушил договор?» Только вмешательство митрополита остановило развитие распри в зародыше. «Иноплеменники отняли отчину вашу — не лучше ли вам потрудиться?» — обратился предстоятель к князьям. Святослав целовал Рюрику крест и сказал: «Брате и сват! Я сына своего послал не наводить на тебя короля, а по своим делам. Если хочешь идти на Галич, то я с тобою готов». Но совместного похода и здесь не получилось. Уже после выступления Святослав предложил Рюрику в случае успеха обменять Галичину на все киевские уделы. Тот, естественно, отказался — и войска повернули назад{278}. Галич на время достался венгерскому королевичу, пока законный князь Владимир не утвердился в нем при помощи Всеволода Большое Гнездо.

Замирившись с Рюриком, Святослав одновременно закрепил союз с Игорем Новгород-Северским, чьих сепаратных действий в Степи, мирных или военных, имел все основания опасаться. У Игоря, помимо сыновей, была дочь, а у Святослава подрастали старшие внуки. Князья давно перешагнули церковные каноны и легко женили ближнюю родню. В 1189 году Святослав устроил свадьбу своего внука Давыда Ольговича с дочерью Игоря{279}. «Молодые» (скорее всего, еще не вошедшие в возраст) приходились друг другу троюродными теткой и племянником — не такое уж близкое родство, в сравнении с некоторыми другими парами. Помимо прочего, оно позволяло Святославу нейтрализовать влияние Рюрика, недавно ставшего Игорю сватом.

Игорь, свойства с которым наперебой добивались киевские князья, в тот год выжидал, оценивая силы «утишившейся» днепровской Руси в ее противостоянии со Степью. Святослав же и Рюрик действовали — правда, по-прежнему без особого согласия. Им удалось на какое-то время «умирить» половцев, настороженных установившимся между князьями согласием. Летом 1189 года после свадьбы внука Святослав охотился и пировал с Рюриком на Днепре, у устья Тясмина, «пребывая в любви». Но уже осенью между ними снова возник разлад. Святослав, наконец, заподозрил хана «черных клобуков» Кунтувдыя в предательстве и велел его схватить. Рюрик выпросил ему свободу, и сразу после этого Кунтувдый бежал к половцам. Сильнейший в ту пору в Поднепровье хан Тоглый (кстати, одно время бывший сватом Давыда Смоленского, брата Рюрика) сговорился с Кунтувдыем отомстить за его позор. Вместе они вторглись в Поросье и стали разорять его. Святослав в то время был в Черниговской земле, где встречался с Ярославом и, возможно, Игорем. Рюрик потребовал от соправителя прислать хотя бы сына и помочь защитить Русь от последствий собственного поступка. Святослав обещал было отправить к нему Глеба, но затем передумал. Князь видел, что разорению подверглись в основном сами «черные клобуки», которым он не доверял. Рюрик сговорился с Давыдом Смоленским и Всеволодом Владимирским и от имени всех Мономашичей обвинил Святослава в нарушении всех прежних клятв. Тот разгневался и чуть вправду не разорвал договор, но черниговские бояре убедили его отказаться от этой мысли. Князь поклялся на кресте поддержать Рюрика в возобновившейся борьбе с половцами{280}.