Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

А на другой день — такой же вылет на то же самое задание в том же коллективе. Я ребятам говорю: «Ну, держитесь — сейчас будет бой». Немцы ведь тоже не дураки. Атаковали нас еще на подлете к Котлам. Смотрю — Слепенков воздушный бой ведет вверху, и на нас налетели. Я отбил первую атаку, а тем временем Ил-2 пошли на штурмовку.

Когда наши штурмуют — немцы не атакуют, потому что ведется сильный зенитный огонь, и они боятся по­пасть под свои же зенитки. Они ждут, пока Ил-2 отбом­бятся, и начинают снова атаковать, уже на выходе. Вот здесь нужен глаз да глаз.

Бой был сильный. И Слепенков на «яках» одного сбил, и мы еще двоих. Один наш штурмовик был под­бит, но не истребителями, а зенитками — линию фрон­та перелетел и сел на живот. Удачный был вылет очень. Штурмовики писали потом про себя, как они штурмова­ли, а про нас, про прикрытие, не написали... [Повторный удар по аэродрому Котлы восьмерка Ил-2 майора Хроленко провела 21 марта в 10:43. В районе цели группа была ата­кована 2 Ме-109 и 3 ФВ-190. В результате штурмовки, по донесениям летчиков, на земле уничтожены 6 Ю-88 и 1 Ме-109 сбит майором Хро­ленко в воздухе. Группа прикрытия 21-го иап и 71 -го иап КБФ сбила 2 Ме-109и 1 ФВ-190]

Потом, когда уже стояли в Борках, стали летать так: днем сопровождаешь пикировщиков, а ночью идем прикрывать «бостоны». Работали на два фронта.

Количество вылетов было разное — со штурмовика­ми мы делали 2—3 вылета в день, а с пикировщиками один вылет сделаешь, и все. Так же и с «бостонами». Ночью их проводишь за Чудское озеро, а иногда и за Таллин, потом они уходят в море, а мы возвращаемся на свой аэродром.

После Як-7 мы Як-9ДТ получили — тяжелые истре­бители. «ДТ» значит «Дальний, Тяжелый». И действи­тельно, такой он тяжелый был! Для воздушного боя он плох, Як-7 лучше, легче. А Як-9 был «утюг».

Под удар в Котлах попала немецкая бомбардировочная группа І./Кв 1, только недавно прибывшая на аэродром под Ленинград. По, очевид­но, неполным данным, группа зафиксировала 20-го числа потерю двух Ю-88 и повреждение еще двух, а 21-го — потерю одного Ю-88. Однако данные по движению матчасти групп и прочие источники под­тверждают потерю и списание порядка 10 машин после налетов ВВС КБФ на Котлы. Как бы там ни было, вскоре после этих налетов І./Кв 1 была отведена в Восточную Пруссию.

Горючки у него хватало на 4 часа. Когда на Балтике были, так на них мы и за Либаву ходили, по 3—4 часа в воздухе — уставали очень. Тяжело на истребителе три часа болтаться.

Воевали мы и на «яках», у которых пушка в ногах бы­ла через винт — 37 мм! Очередь из нее никогда не да­вали — одиночные выстрелы только. Боялись, она мо­тор, к черту, оторвет! Летали мы на них почему-то не­долго, поменяли на другие, а эти «яки» куда-то ушли.

В 1944 году был у меня бой на семи тысячах над Хельсинки. Первый высотный бой на Балтике. Наша авиация бомбила тогда по ночам военные объекты в столице Финляндии, а утром туда летит пикировщик-фотограф и снимает результаты. Мы один раз вылете­ли, второй...

На третий раз летим на высоте семь тысяч, прикры­ваем пикировщик. Я заметил, что впереди на нашей высоте дежурит пара «мессеров». Это были финны — они к тому времени уже стали на «мессерах» летать. Передаю по радио Щербине: «Вася, оставайся здесь, я пошел вперед». Сделал «горку» с набором высоты, газ на полную. Набрал высоту хорошую, скорость...

«Мессера» меня сразу не заметили. Они видели, что пикировщик идет, а что я «горку» сделал и ушел с набо­ром — пропустили. Свалился я на них, как снег на голо-ву—с высоты, со скоростью атакую ведущего, подо­шел к нему вплотную метров на 100—200 и сбиваю, а второй убегает. Но гнаться за ним нельзя, потому что пикировщик уже был на подходе [Имеется в виду вылет на разведку 5 марта 1944 года. На пере­хват наших самолетов с аэродрома Мальми (Хельсинки) вылетели 4 финских «мессершмитта» из 2./LеLv 34: Ойва Туоминнен и Пекка Таннер (взлет в 13:00), Вильо Лескинен и Мауно Фрянтиля (13:15). Под удар Николая Петровича, судя по всему, попал Таннер, объясняв­ший в послеполетном рапорте свой уход из боя выходом из строя ки­слородного оборудования. С нашей стороны в 13:19 две победы были записаны на счет старшего лейтенанта Цыганкова и лейтенанта Щербина].

—  А как победы засчитывались? Должно было быть подтверждение?

—  Обязательно! Летим, например, четверкой — мы друг друга должны подтвердить. Сопровождаем штур­мовиков — штурмовики должны подтвердить. После полета писали «объяснительные». У немцев-то фотопу­леметы были, а у нас их не было даже на «яках».

—   Судя по мемуарам вашего полкового врача Митрофанова, у вас 502 боевых вылета, 12 по­бед — 4 личные и 8 в группе. Так ли это?

—  Да. Но я считаю, у меня 7 личных побед. Вот, например, сбил я того финна над Хельсинки — обязательно и ведомому эту победу запишу. Мой самый лучший ведо­мый был Сихорулидзе. Раз он меня прикрывает, я ему по­беду тоже даю. Делился с ведомым — победы три отдал.

Был у меня один ведомый, который сачковал. Ему бы никогда не дал. Сбили его.

Боевой счет Н.П. Цыганкова*

1     28.05.42           1/4       Ме-109 Осиновец

2     12.08.42           1/2       Фиат    Вохнала

3     24.08.42           1/2       Фиат    Коневец

4     22.10.42           1/4       Ме-109 Сухо

5     22.10.42           1/4       Ме-109 Сухо

6     16.01.43           1/4       Ме-109 Анненское

7     16.01.43           1/4       Ме-109 Анненское

8     09.02.43           1/5       ФВ-190 Синявино

9     09.02.43           1/5       ФВ-190 Синявино

10    19.03.43           1          ФВ-190 Ульяновка

11    21.03.43           1/5       Ме-109 Котлы

12    21.03.43           1/5       ФВ-190 Котлы

13    05.03.44           1          Ме-109 Хельсинки

*По официальному счету штаба ВВС КБФ.

Рязанов Александр Иванович

Родился я в день рождения комсомола — 29 октяб­ря 1921 года в поселке Вознесенский Горьковской об­ласти. Родители — Иван Алексеевич и Раиса Ивановна Рязановы были крестьянами.

Летчиком я хотел стать с детства — как-то раз хо­дил за грибами и увидел, как прямо над моей головой низко-низко пролетел самолет ТБ-3. Вот с этого мо­мента у меня и зародилась мысль — летать. Потом я услышал о подвиге и перелетах Чкалова — он земляк наш, — помню, во время выборов в Верховный совет СССР он прилетел к нам как депутат и выступал. Когда увидел его достижения в авиации, появилась настоя­щая тяга к летному делу. Стал увлекаться.

Сначала, где-то в 7-м классе, я поступил в планер­ный кружок. В школе за партой я все время читал книж­ку «Теория авиации». Учился я не особо хорошо, зато все время занимался этой теорией.