Павел Мальков - Записки коменданта Кремля

Для охраны Локкарта я подобрал несколько латышских стрелков-коммунистов и тщательно их проинструктировал. Каждого из них я предупредил, что глаз с Локкарта не спускать и следить за ним вовсю. Прогулки ему разрешать, когда он захочет и сколько захочет, но водить гулять только вниз, в Тайницкий сад, да и там не отходить далеко от Тайницкой башни. Ни на шаг от него во время прогулок не отходить, ни с кем не разрешать разговаривать и никуда, кроме сада, из отведенного ему помещения не выпускать.

Когда все было готово, я поехал в ВЧК, забрал Локкарта, привез его во дворец, в предназначенную ему квартиру, и выставил охрану.

Через несколько дней меня вызвал Феликс Эдмуидович и спросил, как я устроил Локкарта. Я ему подробно доложил, и Дзержинский со всем согласился.

Пока Локкарт находился в Кремле, я почти каждый день заходил к нему: справлялся, есть ли жалобы, претензии. В подробные разговоры с ним не вступал. Локкарт постоянно ныл и брюзжал. То ему не нравилось питание (а обед ему носили из той самой столовой, где и наркомы питались. Ну да обеды-то были действительно неважные, только лучших в Кремле тогда не было), то он просил свидания со своей сожительницей, некоей Мурой, коренной москвичкой, то с кем-либо из иностранных дипломатов. На такие просьбы я ему отвечал, что это дело не мое, пусть обращается к Дзержинскому или Петерсу.

Прошло что-то около месяца, надоел мне Локкарт изрядно, и я искренне обрадовался, получив распоряжение доставить его обратно в ВЧК. Советское правительство обменяло Локкарта из нашего представителя в Англии Литвинова, задержанного там после того, как появилось сообщение о раскрытии заговора Локкарта. Максима Максимовича Литвинова англичане доставили в Советскую Россию, а мы передали им их Локкарта. Так закончилась «дипломатическая миссия» господина Локкарта в нашей стране в 1918 году, в первый год существования Советской власти.

«Национальный центр»

Шли дни за днями. Как-то незаметно промелькнула зима 1918/19 года, наступило лето.

Тяжкое это было лето! Все туже сжималось огненное кольцо фронтов. Жестокие, кровопролитные бои грохотали со всех сторон. На востоке ожесточенно сопротивлялся перешедшим в наступление доблестным советским войскам Колчак, изрядно потрепанный, но еще не добитый. В его руках оставалась почти вся Сибирь, часть Урала.

С юга рвалась к Москве так называемая Добровольческая армия Деникина, захватившая в июле-августе 1919 года Харьков, Царицын, Воронеж, Курск…

С северо-запада на Петроград двигались полчища генералов Юденича и Родзянки, занявшие в мае – июне Псков, Нарву и угрожавшие самому Петрограду.

На севере, вкупе с белогвардейцами, орудовали войска английских, французских, американских интервентов под командой английского генерала Аронсайда. В их руках были Мурманск, Архангельск…

Походом на Советскую Россию шли 14 государств. К советским берегам тянулись транспорты с войсками интервентов, шли бесконечные грузы оружия, боеприпасов, снаряжения, которыми империалисты снабжали армии белогвардейских генералов.

Не прекращали контрреволюционеры ожесточенной борьбы против Советской власти и внутри страны.

В своей ненависти к пролетарской революции открыто объединились меньшевики и монархисты, левые эсеры и кадеты. Все они выступали заодно с иностранными дипломатами и профессиональными разведчиками. Один заговор следовал за другим, одна попытка контрреволюционного мятежа сменяла другую.

Разгром мятежа левых эсеров и ликвидация заговора Локкарта не охладили контрреволюционного пыла иностранных разведчиков и русской белогвардейщины не умерили их вражеской активности.

Однажды, в конце августа 1919 года, мы возвращались с Аванесовым с заседания Оргбюро ЦК, куда меня иногда вызывали по вопросам, связанным с охраной Кремля. Когда мы поравнялись с комендатурой и я собрался свернуть к себе, Варлам Александрович решительно тронул меня за локоть:

– Пройдем-ка ко мне, есть разговор.

Оставшись с глазу на глаз со мной в своем кабинете, Аванесов заговорил:

– Надо решительно усилить охрану Кремля, особенно днем. Подумай об этом, прими меры.

Я насторожился. Аванесов говорит неспроста, это ясно. Зря такого предупреждения он не сделает. В чем же дело? А Варлам Александрович неторопливо продолжал:

– Видишь ли, мне и самому пока еще не все известно. К нам, в ЧК, попали нити, которые стягиваются во все более и более тугой клубок. Речь идет о крупном, очень крупном белогвардейском военном заговоре. Сказать пока о составе военной организации белогвардейцев ни чего нельзя, ко таковая существует, действует, это установлено, и необходимо принять все возможные меры предосторожности, ждать можно всякого.

Варлам Александрович напомнил мне обстановку под Питером, со всей очевидностью показывавшую, что наступающие на Петроград белогвардейцы имеют в нашем тылу широко разветвленную шпионскую сеть, снабжающую войска Юденича и Родзянки обстоятельной информацией.

– Вспомни, – сказал Аванесов, – обращение «Берегитесь шпионов!», подписанное Владимиром Ильичей и Феликсом Эдмундовичем, которое было опубликовано в конце мая. Вспомни и вдумайся в его смысл. Кстати, вот оно. Я, в который уже раз, вчитался в знакомые строки:

Наступление белогвардейцев на Петроград с очевидностью доказало, что во всей прифронтовой полосе, в каждом крупном городе у белых есть широкая организация шпионажа, предательства, взрыва мостов, устройства восстаний в тылу, убийства коммунистов и выдающихся членов рабочих организаций.

Все должны быть на посту…

Председатель Совета Рабоче-Крестьянской Обороны В. Ульянов (Ленин)

– Как ты знаешь, – продолжал Аванесов, когда я кончил читать, – тогда была раскрыта крупная белогвардейская военная организация во главе с начальником штаба Кронштадтской крепости Будкевичем, готовившая вооруженное восстание.

– Варлам Александрович, – перебил я Аванесова, – все это я отлично знаю. Только, убей меня бог, к Кремлю-то вся эта история непосредственного отношения не имеет, и не этот заговор вы имели в виду, когда говорили о необходимости принять особые меры предосторожности. Уж вы не томите, выкладывайте.

– Чудак ты человек, – рассмеялся Аванесов. – Я же тебе и «выкладываю», только ты не торопись, не перебивай. Конечно, заговор в Кронштадте и даже в Питере непосредственно Кремлю не угрожает, но нити-то этого заговора далеко потянулись и привели в Москву.

Это для меня было новостью, и я весь превратился в слух. В тот вечер мы засиделись с Варламом Александровичем допоздна, и он подробно рассказал мне о тех данных, которые поступили в ЧК за последнее время. Впервые я узнал, что еще в начале июня при попытке перехода границы на лужском направлении (войска Родзянки, заняв Псков, подошли к Луге) был убит бывший офицер царской армии Никитенко. При обыске в мундштуке папиросы обнаружили письмо, адресованное генералу Родзянке, подписанное «Вик». В письме сообщались пароли и опознавательные, знаки, по которым войска Родзянки узнают «своих» при приближении к Петрограду. Из письма было ясно, что в Питере существует широко разветвленная белогвардейская организация и во главе ее стоит этот самый «Вик». Но кто такой «Вик», как до него добраться, кто входит в состав организации, было неизвестно.