Овидий Горчаков - Свет негасимой звезды

Ребята закурили — кто махорку, а кто и московские папиросы, присели на завалинке. Из девушек никто не курил. Они слушали Веру, которая объясняла, как пользоваться бутылками с горючей смесью № 3, выданными в Кунцеве перед отправкой.

— Нет, Зоя, эти бутылки не такие опасные для нас, как бутылка с жидкостью КС. Те сами воспламеняются, как только разобьешь бутылку, а эти надо поджигать перед броском. Видите, девчата, тут на бутылке такие большие спички привязаны? Зажги теркой и бросай! Точь-в-точь как обычную бутылку с бензином…

Где-то не так уж далеко, за околицей, слитно так-такали в сгущавшейся тьме станкачи, рвались сериями мины немецких батальонных и полковых минометов. Шла артиллерийская дуэль.

— Пора в путь, — сказал Крайнов.

Пятеро полковых разведчиков повели сдвоенный разведотряд за околицу. Отряд шел гуськом, растянувшись по исхоженному прифронтовому проселку. Кругом темно, только впереди пульсирует поднебесье в тусклых сполохах ракет. Последний привал объявили в деревне Обухове.

— Это твое родовое поместье? — пошутил Крайнов, обращаясь к студентке Наташе Обуховской. — Невелика деревенька!

На какой-то избе висел почтовый ящик. Может, еще не поздно послать отсюда, из этой деревни, письмо родным — быть может, последнее письмо?

Писем на полевую станцию 736, почтовый ящик 14 приходило много, не меньше, чем в любую другую часть, но отвечали на эти письма редко — адресаты находились в тылу врага.

В брошенной жителями, почти начисто спаленной деревне разведчики штаба фронта заняли чуть ли не единственную уцелевшую избу без крыши, с выбитыми окошками, кое-как заткнутыми тряпьем, сеном и соломой. Вот уже пять месяцев катит с запада на восток, по полям и лесам, огненный вал чужеземного нашествия, всюду оставляя за собой пепел и горе, смерть и бездомность.

Полковые разведчики — все как на подбор крепкие, рослые парни; кадровики — дальневосточники и сибиряки — притащили горячий обед в закоптелых котелках. Стоя, сидя на застеленном трухлявой соломой грязном полу, гости торопливо ели густую, наваристую красноармейскую похлебку из картофеля с мясом. Их было двадцать в избе, и им было тесно, как патронам в автоматном диске. Это был их последний обед и ужин на большой земле. Для некоторых — последняя вечеря. И, стоя в дверях, разведчики-кадровики из 32-й стрелковой дивизии молча дивились на увешанных гранатами юнцов и девчат, собиравшихся пойти туда, за Нару, в тыл к немцу. Уж они-то, полковые разведчики, узнали за те дни и ночи, что стоит фронт вдоль Нары и Нарских прудов, почем фунт лиха в этом самом немецком тылу! Войсковой разведчик — он действует наскоком, по-суворовски, быстротой и натиском — сунется в пекло, как на верхнюю полку в парилке, и обратно. А эти, как видно по вещмешкам одним, уходят в тыл врага надолго.

Крайнов и Проворов подробно поговорили с фронтовиками. Сибиряки-разведчики рассказали, что Нару немцы форсировали числа 23 октября. Тогда же они взяли Наро-Фоминск на шоссе Рославль — Москва, захватили несколько плацдармов на восточном берегу реки Нары. Среди полковых разведчиков один выделялся курносым носом в веснушках, низеньким ростом и веселостью характера. Отрекомендовался он так:

— Рядовой сибиряк Миша Поспелков — гроза немецких оккупантов! Глаза и уши легендарной Тридцать второй! Разведчик автомотобронепехмехбата!

Разведчик Поспелков был ярым патриотом своей сибирской дивизии, прибывшей с берега Тихого океана, из Владивостока. С гордостью рассказал он гостям о том, как 32-я стрелковая, которой командовал полковник Полосухин, героически оборонялась в составе трех стрелковых полков и двух танковых бригад, имевших на вооружении танки Т-34 и КВ-2, на славном Бородинском поле, где когда-то пиррову победу одержал Наполеон.

В боях за Бородино 32-я стрелковая дивизия изрядно потрепала знаменитую 2-ю моторизованную дивизию СС «Дас Рейх». Достойно дрались сибиряки и дальневосточники.

Один из полков дивизии СС «Дас Рейх» был разгромлен наголову. Его остатки Гиммлер поделил между полками «Фюрер» и «Дойчланд». Дивизия Полосухина бросила в бой свои «катюши», свои КБ и Т-34. Но на дивизию бешено наседали эсэсовцы из дивизии СС «Дас Рейх», части 10-й танковой дивизии. Немцы шли на доты через минные поля, через колючую проволоку. Они несли огромные потери, выбыл из строя тяжело раненный командир дивизии «Дас Рейх» СС-группенфюрер Гауссер, но атаки продолжались одна за другой. Особенно страшны были сибиряки и дальневосточники в рукопашной. Штыком, прикладом, лопатой крушили они врага на холмах Бородина. Их батареи немцам удалось взять лишь с тылу. Из последних сил отбивались бойцы Полосухина, отступая к Москве-реке. И все-таки немцы ломились вперед, на Москву. В СС и вермахте знали: дивизия СС «Дас Рейх» и 10-я панцирная дивизия поклялись первыми вступись на Красную площадь.

Нашим войскам пришлось оставить Бородино. Однако в кровопролитных боях им удалось задержать 4-ю армию генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге на несколько суток. Только 16 октября истерзанная в неравном бою дивизия Полосухина стала отходить, яростно огрызаясь, к Можайску. А когда немцы, после жестокой бомбежки, захватили 18 октября Можайск, 32-я дивизия заняла оборону на левом фланге нашей 5-й армии.

— Вот гляньте-ка, — сказал Миша Поспелков, доставая из кармана потрепанный блокнот, какую надпись я прочитал на одном из старых бородинских памятников..

И разведчик 322-го полка 32-й стрелковой дивизии, которой по велению военной судьбы пришлось сражаться на священном Бородинском поле, прочел вслух торжественные и гордые строки:

Доблесть родителейнаследие детей.Все тленно, все преходяще,только доблестьникогда не исчезнет —она бессмертна.

И комсомольцы-добровольцы, готовые на смерть и на подвиг, слушали эти гордые слова, произнесенные участником второго Бородинского сражения, вряд ли думая о том, что пройдут годы — и по их следам в этих местах будут ходить ребята с красными галстуками и юные комсомольцы — наследники их бессмертной доблести.

(Так случилось, что через много лет после войны, лет через двадцать с лишним, выступила по телевидению с воспоминаниями об этом походе через фронт бывшая разведчица Клавдия Милорадова, и в далекой Тюмени увидел ее на экране телевизора немолодой уже Михаил Георгиевич Поспелков, инвалид Отечественной войны 1-й группы. Сразу вспомнилась бывшему солдату та встреча в прифронтовой деревне Обухове. В тот же вечер сел он писать взволнованное письмо Клавдии Милорадовой, адресуя его Центральному телевидению в Москве. Вот уже несколько лет переписываются эти бывшие разведчики. Им есть что вспомнить. А командир славной 32-й дивизии полковник Полосухин, герой Бородина, был убит в боях за город Можайск. Там, в городском саду, установлен ему памятник.)